Светлой памяти
Любови Александровны Куровой,
санитарки 138 ХППГ
посвящается…
Все дальше и дальше уходят в прошлое годы Великой Отечественной войны 1941 – 1945 годов. Но события и люди, связанные с ними, остаются достоянием истории и народной памяти. Великая Отечественная стала жесточайшим испытанием для всего нашего народа. На линии «жизнь – смерть» последней точкой в судьбе человека становится земля последнего пристанища. В годы войны эту точку люди не выбирали – смерть настигала их на поле боя, в окопе и на высотке, в танке, самолете, в санитарных поездах и эвакогоспиталях. Погибшие воины Отечества беззащитны перед забвением, а в нем, океане забвения, еще и безымянны; и нет у них судьбы, наград, родственников – вместе с именем стерто всё, что составляло сущность человека. Поэтому современные поисковики – это связные между этим океаном и миром живых. Каждое восстановленное имя – результат долгой и кропотливой работы. Возвращая имена и суть тех событий, нарекая именем безымянного, поисковик должен опираться на документы. Листая пожелтевшие, с едва различимыми буквами страницы архивных документов, слушая последних очевидцев тех страшных событий, мы вновь стремимся понять и объяснить их.
В 2010-2011 годах на окраине д. Колдино Торопецкого района наш поисково-исследовательский отряд «Память» г. Торопца в рамках Вахты Памяти проводил эксгумацию останков красноармейцев, умерших от ран в 138 ХППГ. Необходимо отметить, что в 1942-44 гг. на территории города Торопца и Торопецкого района располагалось 45 госпиталей. Такая массовость госпиталей объяснима: во-первых, наш город был освобождён от фашистов в начале 1942 г., а в близлежащих районах и областях ещё шли ожесточенные бои, а значит, были и раненые; во-вторых, климат нашей местности был благоприятен для выздоровления и удобен в стратегическом плане для транспортировки раненых в тыл.
Хирургический полевой подвижный госпиталь первой линии фронта за № 138 начал свой боевой путь в составе тогда ещё 27 Армии Северо-Западного фронта с самого начала войны – 22 июня 1941 г. (Перечень № 28 частей и учреждений медицинской службы Советской Армии, со сроками вхождения их в состав действующей армии в годы ВОВ 1941-1945 гг. Приложение к директиве Генерального штаба от 28.04.1961 № 208329). По приказу Ставки Верховного Главнокомандующего от 25.12.41 на базе 27-й ударной армии была создана 4-я ударная армия под командованием генерала Ерёменко А.И. – организатора и исполнителя позже блестящей Торопецко-Холмской операции. Теперь ХППГ № 138 входил в неё и получил приказ передислоцироваться ближе к линии фронта. Армия и госпиталь тогда находились в г. Осташкове, где госпиталь выполнял функции первой линии, принимая раненых из соединений, действовавших западнее и юго-западнее Осташкова. Наступление шло в направлении Пено–Андреаполь–Торопец. 1-го января 1942 г. ХППГ № 138 передал 628-му госпиталю 1300 раненых и начал марш к новому месту, селу Знаменское Торопецкого района. Расстояние от Осташкова до с. Знаменское 157 километров. Передислокация госпиталя шла в тяжелых условиях. Как вспоминает старшая медсестра 138 ХППГ Антонова Антонина Ивановна, «раненые, кто мог, шли сами, тяжелых недвижимых везли на машинах и лошадях. Мест в госпитале катастрофически не хватало. Раненых было уже больше тысячи, а поток их не иссякал, превращаясь в страшную реку, текущую из самой смерти. Был страшный холод. Персонал госпиталя не спал несколько суток. У всех голова почти ничего не соображала. Уже две недели нет нормального сна, нормального отдыха, нормального распорядка. Если врач или сестра почти падали от усталости, они засыпали сидя на стуле, на свободном краешке кушетки или на любом другом свободном месте. Даже на оказавшихся рядом свободных носилках» (Людмила Закатова, Путь к вершине).
Зима сорок второго была самая снежная из всех военных зим. Пурга замела все фронтовые дороги, а деревенской дороги на Знаменское и вовсе не было видно. Машины буксовали, на них не то, что ехать, их толкать надо было. Сестры, женщины в юбчонках и чулочках, толкали машины почти до самого Знаменского. Когда забрались в кузов, их юбки «встали колом» от ледяного ветра. Наконец, госпиталь добрался до Знаменского. В результате боёв 19-21 января 1942 г. эти края уже были освобождены и немцев выбили из деревни. Они бежали и не успели эвакуировать склады боеприпасов и продовольствия. Вот тогда впервые, как вспоминает Антонина Ивановна, «было все: белый хлеб, колбаса, ветчина, мясо вареное, копченое – не знамо как и называется – сгущенка, мед. Это были трофеи из немецкого склада. За таким богатым столом я сидела один единственный раз за всю войну» (Людмила Закатова, там же).
Торопец был освобождён 21 января 1942 г., а уже 24 января госпиталь приступил к приёму раненых на новом месте – д. Знаменское, где он находился до середины февраля 1942 г. В алфавитной книге списка умерших красноармейцев за 1942 г. мы встречаем первую запись, которая указывает нам на место расположения госпиталя в данное время: «Ермолаев Алексей Антонович, красноармеец, 1918 г., умер 26/I/42, причина смети – сквозное пулевое ранение таза с повреждением мочевого пузыря, уроженец Сибирской области» (http://www.obd-memorial.ru).
Торопецко-Холмская операция продолжается вплоть до 9 февраля 1942 года. Сто тридцать восьмой госпиталь перегружен. Очень трудно с эвакуацией раненых. До восьмидесяти процентов их эвакуировали на санитарных летучках по железной дороге. В штат санитарной летучки входили: врач – начальник летучки, офицер политсостава, фельдшер, четыре медицинских сестры, четырнадцать санитаров и четверо прочих работников. В одну летучку грузили до тысячи раненых и более, хотя штат рассчитан был на триста человек. Всем сопровождающим предстояло трудиться за троих. Но все уже привыкли к страшной нечеловеческой тяжести медицинской службы на войне. Не успевали довезти раненых и до самого госпиталя. Хоронили на тех станциях, куда приходил санитарный эшелон. Так в алфавитной книге мы встречаем фамилии 16-ти красноармейцев, умерших при транспортировке в эшелоне, похороненных на станции Старая Торопа.
С середины февраля и весь март 1942 г. госпиталь действовал в Торопце. Назвать точное местоположение госпиталя не представляется возможным. Однако в своих воспоминаниях старшая медсестра госпиталя А.И.Антонова указывает, что «госпиталь занимает кирпичное трехэтажное здание школы и стоящие рядом небольшие строения. Построена была школа на краю города на плоской возвышенности, поросшей соснами» (Людмила Закатова, там же). В то же время, другой очевидец тех событий, жительница деревни Колдино Любовь Александровна Курова, работавшая здесь вместе с другими местными девчонками санитаркой, рассказала нашему отряду, что госпиталь располагался в «красном доме». «Красным домом» местные называли здание у железнодорожного вокзала в Торопце, где в послевоенное время находилась воинская часть и санитарный батальон, хранились медикаменты. Уточнить эти данные у самой Любови Александровны теперь не представляется возможным, ввиду её недавней смерти. Местные жители также не дают точного ответа на наш вопрос о местоположении госпиталя. И всё же, проведя визуальное исследование данного здания – «красного дома», можно сделать вывод о том, что оно когда-то и являлось той самой школой, о которой вспоминает А.И.Антонова.
Сейчас трудно себе представить, сколько моральных и физических сил потребовалось людям, чтобы в течение нескольких месяцев госпиталь, размещенный в неприспособленных помещениях, начал функционировать. А проблем у 138 ХППГ, впрочем, как и у всех таких госпиталей, было много. Не хватало квалифицированных врачебных кадров. Не было достаточного количества топлива, отсутствовали водоснабжение и электроэнергия. Питание было низкокалорийным, неудовлетворительным по вкусовым качествам. Госпиталь был переполнен. Рабочий день длился двенадцать часов и больше. Из-за этого большинство медицинского персонала страдало от недоедания, переутомления и истощения. Но самая главная проблема – это постоянные обстрелы госпиталя вражескими самолётами. Здание школы, как и близлежащая станция Торопец, были для немцев как бельмо на глазу. Озверевший фашист днем бомбил госпиталь нещадно. Бомбы взрывались и чего только из них не летело по сторонам – режущие металлические осколки, камни, стекла. «Когда ранило деревья или срезало вершины и сучья, они издавали пронзительный смолистый дух, будто просили о помощи. Но скоро он исчезал, заглушенный вонью от взрывов» – вспоминает А.И.Антонова (Людмила Закатова, там же). Днем свободные от дежурства работники госпиталя уходили в ближайшую деревню Колдино отсыпаться. Там меньше бомбили.
«Страшный рев удалялся постепенно стихая. Я встала, взглянула на главное здание госпиталя. Угол его был разрушен. На месте стен зияла воронка, обрамленная выброшенными черными на белом снегу комьями земли, обломками стен, нар, медицинского инвентаря и частями человеческих тел. Из разбитого угла слышались стоны» – так описывает события тех дней старшая медсестра А.И.Антонова. А хирурги и медсестры продолжали работать. Бомбежку они слышали, стоя над ранеными с инструментами в руках. Приносили вторично раненых из разбитого крыла здания. Часть лежащих там были уже убиты.
И всё же, несмотря на все тяжёлые условия, госпиталь ни на минуту не прекращал своей деятельности. По-прежнему отправляют санитарные летучки – эшелоны с ранеными. Они шли до Калинина, до Москвы. А оттуда раненых отправляли по разным городам страны. При этом старались отправить летучки по ночам, так как вероятность обстрела вражескими самолётами была низкая. В марте уже было отправлено шестнадцать летучек. В очередной состав погрузили с вечера более восьмисот раненых и больных. Но отправить ночью поезд не смогли, так как поступило сообщение о бомбежке, в результате которой железнодорожные пути под Андреаполем были разбиты. Утром над станицей покружился немецкий разведчик, улетел. Бригада сопровождения и работники станции с тревогой смотрели в небо. Немец, конечно, разглядел красные кресты и понял, что поезд – санитарный. Но надежда на то, что они в соответствии с международной конвенцией бомбить его не будут, была слабой. Скоро прилетели бомбардировщики, и началось адово действие. Горели, взрывались вагоны с ранеными. Кто мог самостоятельно передвигаться, выпрыгивали из вагонов и бежали в лес, чтобы там укрыться. Многие из них были ранены вторично или убиты. Когда самолеты улетели, стали собирать раненых и возвращать в госпиталь. Их осталась едва ли половина.
С информацией о том, что на территории нашего района был разбомблен немецкой авиацией санитарный поезд, мы не раз встречались во время проведения социального исследования (опроса местных жителей) ещё с 2009 г. У каждого человека «своя правда», но на основе проведенного исследования можно сделать вывод, что поезд был обстрелян в районе между станциями Мартисово и Торопец. Смогли мы и установить дату этого события. Перечитывая алфавитную книгу учёта умерших в 138-м госпитале, мы обнаружили, что напротив ряда фамилий умерших красноармейцев в разделе «Причина смерти, где наступила смерть» мы читаем: «Убит в санпоезде 15/III-42 г.» (http://www.obd-memorial.ru).
Хотелось бы несколько слов сказать об особенностях физического состояния раненых, которые поступали в 138 госпиталь. Поскольку уже в названии госпиталя стоит слово «хирургический», постольку госпиталь оказывал специализированную медицинскую помощь раненым с повреждением черепа, глаз, челюстей, лор-органов, позвоночника, бедра и крупных суставов – тазобедренного и коленного, а также с проникающими ранениями груди и живота, то есть тем, кому необходимо было длительное лечение, с самыми тяжелыми по характеру ранениями. Несмотря на усилия врачей и медсестер, многие раненые умирали – от истощения физического и нервного, от ран, не совместимых с жизнью. В алфавитной книге мы читаем: «сквозное пулевое ранение в область затылка, сквозное пулевое ранение грудной клетки и позвоночника с повреждением спинного мозга, слепое проникновение осколка авиабомбы затылочной области головы, сквозное пулевое ранение левого бедра с повреждением кости, септическое состояние, шок, истощение, дизентерия, язва желудка, агония…». Даже сегодня, по прошествии 70-ти лет, понимаешь, какими жуткими, порой нечеловеческими, были страдания тяжелораненых красноармейцев. Курова Любовь Александровна, жительница близлежащей д. Колдино, которая работала вольнонаёмной санитаркой в 138 госпитале, рассказывала нашему отряду: «Убирали помещения, где лежали раненые, все – тяжёлые, порой, «одно мясо», ухаживали за ними, плакали от страха и жалости. Бывало, случайно заденешь его, когда моешь полы, а он стонет: «Сестричка, милая, потише», а ты выбежишь в коридор, чтобы он не видел и плачешь». Насколько могли, старались облегчить их последние часы и минуты жизни, кого словом, кого молитвой. Кто умирал, тех молодые санитарочки на носилках провожали в последний путь в огромную, специально вырытую яму, которая находилась между госпиталем и д. Колдино. «Сколько отнесла их в ту яму, не счесть, молодых, в одном исподнем – одевать не было ни времени, ни сил» – вспоминала Любовь Александровна.
Наскоро вырытая яма, в ста метрах от госпиталя, стала большой братской могилой для 170 красноармейцев. Когда госпиталь покинул место дислокации в Торопце, о ней забыли. Заросла она мхом и травой, выросли на ней большие корабельные сосны. Местные жители более 68 лет и не предполагали, что их излюбленное место, где они собирают грибы и ягоды – это братская могила.
В 2010 году нашему отряду удалось узнать от местных жителей, что был когда-то здесь госпиталь и где-то рядом хоронили умерших от ран. Стали уточнять данные и благодаря хорошей памяти жителя д. Колдино, ветерана войны Курова Михаила Ивановича (он заслуживает отдельной огромной благодарности за полученную информацию), нам удалось узнать предположительное место захоронения. В мае 2010 года несколько человек из отряда проводили шурфирование почвы («разведка земли» – как мы это называем). Первоначально верхний слой почвы результатов не дал. Решили вырыть шурф поглубже и на глубине 1 метра были обнаружены останки.
В течение двух Вахт Памяти 2010 и 2011 годов, нам удалось поднять останки 170 красноармейцев. В Вахте Памяти нам помогали солдаты срочной службы воинской части пос. Октябрьский, а также наши единомышленники – ребята и взрослые из далёкого сибирского города Ноябрьска Ямало-Ненецкого автономного округа, члены поискового отряда «Виталис».
В мае 2011 г. во время проведения полевых работ при останках одного из красноармейцев был обнаружен солдатский медальон на имя Шерцова Фёдора Николаевича, уроженца Ивановской области. Данные этого медальона помогли нам восстановить весь список умерших от ран бойцов в 138-м госпитале во время его дислокации на территории Торопецкого района. Целый год продолжался розыск родственников красноармейца и в мае 2012 года, накануне самого главного праздника для нашей страны Дня Великой Победы, поиски увенчались успехом. К нам на контакт вышел сын красноармейца Владимир Фёдорович Шерцов, который на протяжении всей своей жизни также искал могилу своего отца. Спустя 70 лет, сын приехал на Торопецкую землю, которая в далеком 42-м дала красноармейцу Шерцову последнее пристанище, чтобы поклониться могиле своего отца и бросить на неё маленькую горсточку родной Ивановской земли.
Результатом большой, кропотливой работы нашего отряда «Память», который возглавляет ветеран боевых действий в Афганистане Бойков С.П., а также ребят из поискового отряда «Виталис» ЯНАО стала ещё одна общая братская могила на воинском мемориале г. Торопца, где со всеми воинскими, гражданскими и христианскими почестями теперь покоятся останки 170-ти красноармейцев, умерших от ран в годы Великой Отечественной войны.
Татьяна Бойкова
