Водораздел "великой свободы" (Роль транзитного положения Тверского княжества для обретения суверенитета)
Состояние источников по экономической истории
не позволяет выйти за рамки общей констатации
экономического процветания Твери.
Эккехард Клюг. Княжество Тверское (1247-1485 гг.), с. 234.
В 1375 году в Каталонии отцом и сыном Авраамом и Иегудой Крескесами был составлен атлас мира. Для конца XIV столетия этот созданный по заказу арагонского короля Хуана I атлас-портолан стал одной из важных вех развития географической науки. Его создатели сконцентрировали максимально доступный на тот период европейский географический опыт, рассеянный по картам и трактатам прошлых эпох.
Каталонский портолан – это, пожалуй, первая географическая карта, на которую была нанесена Тверь.
Город Tifer изображён каталонскими картографами на правом берегу реки Edil, или Tir (Волгa) к востоку от озера Tanay, из которого, по мнению старинных географов, вытекали три реки — Tir (Волга), Tanay (Дон) и Nu (Двина). К югу от этого озера на портолане, как и на других ранних картах, изображены Рифейские горы – в них начинался Днепр. Нельзя не заметить, что карта передаёт название Твери точно в соответствии с тверским произношением того времени: Tifer – Тьферь, Тферь. Непосредственными соседями Твери по портолану значатся Rostaor (Ростов), Torachi (Торжок?), Perum (вероятно, Пермь), Baltachinta (Полтава?), ниже по течению реки Edil находится Costrama (Кострома).
Примечательно, что Тверь попадает в поле зрения мировой географической науки значительно раньше многих своих соперников и соседей, таких, как, например, Москва или Новгород.
Сведения о Твери и её окружении Крескесы могли почерпнуть из написанной по соседству с их родной Каталонией, в Испании, примерно в то же время «Книги знаний всех королевств» (Libro del Conosçimiento de todos los rregnos). Пожалуй, это наиболее раннее упоминание Твери в европейских источниках. Неизвестный кастильский монах так пишет о посещении ряда городов на реке Волга:
«Parti de la çibdad de Sara et fuy me el rrio de Tirus adelante, fasta do se ayuntan con el rrio de Tanay. Et las çibdades que yo andude rribera de Tanay son Baltachinca, et Escluerza, et Tifer, et Coranchi, et son cabeças de rreynados que cada una tiene muy grandes terminos, et son del imperio de Sara. Et son tierras muy ricas et abondadas et mayor mente de muchos ganados, que son camellos, vacas, ovejas, et bufanos» – «Я покинул город Sara (Сарай) и поехал к реке Tirus (Волга) туда, где она сливается с рекой Tanay (Дон). И города [которые] я посещал на берегах Tanay1 – Baltachinca, и Escluerza (Ярославль?), и Tifer (Тверь), и Coranchi (ср. Torachi Каталонского атласа), и они столицы королевств, каждое из которых весьма большое, и они принадлежат Империи Sara. Земли очень богаты и обильны и, как правило, много скота – верблюдов, коров, овец и быков».
Такая известность Твери далеко за её пределами указывает на очень широкие внешние связи. Название же Tifer – одно из немногих, переданных не просто верно, но словно даже со слов тверича (возможно, дипломата или купца), – существенно прибавляет веса такой уверенности.
На карте над символическим городком развевается знамя с татарской тамгой – Тверь была данником Золотой Орды, названной в испанском тексте imperio de Sara (по столице – городу Сарай). Составители карты не могли догадываться, что именно в этом, 1375-м, году произойдут события, которые вскоре позволят Твери навсегда отринуть власть татарской тамги на своей земле и послужат обретению ею «великой свободы».
В последний же раз независимое Тверское государство попадает на зарубежные географические карты в 1450 году. Его на своей знаменитой mappa mundi запечатлел флорентийский картограф Фра Мауро. Флорентийцы были знакомы с Тверью не понаслышке – десятью годами ранее составления этой карты, в 1440 году, во Флоренции в составе комиссии Ферраро-Флорентийского Вселенского собора находился посол Тверского великого князя Бориса Александровича – боярин Фома Матвеев. Находившийся там же Киевский и всея Руси митрополит Исидор, один из идеологов и самых деятельных сторонников Унии церквей Запада и Востока (что и являлось основным вопросом Собора), также имел хорошее представление о Твери, где дважды бывал. В этот период независимая Тверь достигает неимоверных высот своего развития. Титул «der grosze here von Otver2» («великий князь Тверской») становится известным далеко за её пределами.
Тверское государство обозначено на карте Фра Мауро как Paese Quier (вероятно, графически искажённое Otver) – «Страна Квер», расположенная к северу от Москвы (Moschovia). К западу от него флорентиец тоже изображает большое озеро, Nepro, из которого вытекают три реки – Днепр на юг, Волга на восток и ещё одна река на север. Народ quier называется в числе народов России (Rossia): «Tuti questi populi, çoè nef, alich, marobab, balimata, quier, smaici, meschiera, sibir, cimano, çestan, mordua, cimarcia, sono ne la provincia de rossia».
Косвенное упоминание Твери легко усматривается и в подписи, сделанной на карте по обоим берегам реки Волги как раз в районе Страны Quier: «Flumen Edil over vulga. Volgoe over thiferi», что можно прочесть как: «Река Эдил (Итиль) по-булгарски, Волга – по-тверски». Написание «thiferi» словно перекликается с Каталонским портоланом и также передаёт тверское самоназвание в аутентичном произношении.
Соседями Страны Quier с севера и востока на карте Фра Мауро являются земли или народы, известные по русским летописям: merai, meschiera, mordua, permia – меря, мещера, мордва, пермь.
Кастильский аноним во второй половине XIV в. говорит о Твери, как о столице «большого» и «богатого» королевства. Его протяжённость в те века мы можем оценить довольно точно – территория Тверского Великого княжества практически не менялась всё время его существования и составляла примерно пятую часть современного Тверского региона, то есть около 16–18 тыс. км2. Оценить людской потенциал и богатство Тверского государства того времени, хотя и очень относительно, позволяют другие сведения – о его мобилизационном потенциале, особенно в сравнении с соседними землями. Их, опираясь на известия второй половины XV в., сообщают в начале следующего XVI в. польский историк Меховский и нидерландский писатель Кампензе. Тверская земля была в состоянии выставить из одного только Тверского удела до 40 тысяч всадников. При этом, Холмский удел давал ещё 7 тысяч, Зубцовский – 4 тысячи, и ещё 2 тысячи давал Клинский удел. В пешее ополчение могло быть собрано 80–120 тысяч простолюдинов. Для сравнения, те же показатели, приводимые этими же авторами для других земель: Рязань могла выставить 15 тысяч конных и 30–45 тысяч пеших, Москва — 30 и 60–70 тысяч соответственно, Казанская орда — 30 тысяч конных. По этим показателям Тверь выделяется как государство с более мощным, чем у соседей, людским ресурсом, способное на обеспечение гораздо большего войска, т.е. более богатое, чем соседние государства.
Из чего же складывалось тверское богатство? И благодаря чему средневековая Тверь стала известной даже в настолько удалённых от неё уголках Европы, как Кастилия и Каталония?...
В конце XIV в. в Твери начинаются процессы борьбы за суверенитет. Одним из явлений этого процесса стало возникновение своего рода тверской «национальной идеи», выражаемой ёмкой формулой «тверская великая свобода». Очень важным подспорьем этого процесса было крайне выгодное географическое положение Тверской земли. Именно оно обеспечивало широкие торговые связи, что в результате повлияло на развитие тверских ремёсел и производств, в том числе, стратегических, таких как судостроение и пушечное производство, а также возникновение в Тверском государстве гибкой финансовой системы.
Торговые связи Тверского государства
Географическое положение Тверского княжества было очень выгодным с точки зрения возможности торговой коммуникации с множеством стран. Сообщаться с внешним миром тверские купцы имели возможность посредством большого количества водных путей.
Река Волга – самая настоящая аорта развитой кровеносной системы тверских рек, становой хребет тверского пространства, основная магистраль Тверского государства, от которой отходят во все стороны света многочисленные ответвления. Такие ответвления заканчивались обычно так называемым «волоком» – сухопутной частью пути товара между речными бассейнами длиной, как правило, не более двух десятков вёрст, а часто – намного короче. Надо сказать, что по какой-то непонятной причине о волоках утвердился престранный стереотип – будто бы по ним из одного речного бассейна в другой волочили нагруженные товаром корабли. Между тем, это вовсе не так – волочился (перевозился, переносился) по ним лишь сам товар в сопровождении своих владельцев, купцов3. Относительно последних, кстати, существует не менее категоричный стереотип, будто купец – это всегда владелец судна, на котором он транспортирует свой товар. Гораздо более разумной и экономически выгодной видится следующая схема: купец не владел (точнее, не обязательно владел) судном, но пользовался услугами речной «транспортной компании»4, граница действия которой простиралась до первого по направлению движения купца волока. На волоке товар перегружался в обоз и перемещался в зону действия другой речной «транспортной компании», где снова загружался уже на другие корабли. Рисуется вполне вероятным сезонное дежурство по обеим сторонам волоков «транспортных агентов» на судах, готовых оказать услуги доставки грузов, а также наличие особых постов, которые получали сигнал о том, что текущий «агент» загрузился и выдвинулся с места дежурства, и нужно прислать ему смену.
Посмотрим на основные ответвления тверской «торговой магистрали» и в свете вышесказанного попытаемся разграничить зоны действия тверских «транспортных компаний» (см. карту — основные направления тверской торговли обозначены цифрами 1..9). Практически все описанные ниже речные пути и волоки были выявлены и систематизированы в начале XX в. российским историком Н. П. Загоскиным в книге «Русскiе водные пути и судовое дѣло въ до-Петровской Россiи» (Казань, Лито-типография И. Н. Харитонова, 1910).
1. В верховьях молодой Волги находятся Великие Волжские озёра, соединяемые друг с другом сетью рек. Волоки в верховьях этих рек выводили в бассейн озера Ильмень: из реки Руны и Меглины можно было попасть в реку Полу, из озера Пено по реке Куть – в реку Тудру, приток Ловати. По этому пути шли товары из Новгородской земли и Балтийского моря в Волжский бассейн, а также, через Вазузу, – в бассейны Днепра и Оки (см. ниже). На границе Тверского княжества их встречал таможенный (мытный) пост Опоки (первое упоминание в 1399 г.).
Именно на этом пути в XIX в. недалеко от притока Волги, р. Жукопы, найден клад из 700 монет Богемских королей первой половины XIV в. – Венцеслава III и Карла IV, что говорит о немалой важности этого пути для международной торговли.
2. Выход тверских товаров в Днепровский бассейн (а также вход иноземных товаров из Днепровского бассейна в Волжский) осуществлялся по правому притоку Волги – Вазузе, в устье которой располагалась мощная тверская крепость Зубцов (первое упоминание в 1216 г.). Левый приток Вазузы, речка Лосмина (в древности — Лоцмен), отстоит всего на 7–10 вёрст от верховьев Днепра. На наличие здесь волока указывает находившееся на берегу Лосмины селение Вол(о)ково.
Выход в Днепровский бассейн обеспечивал коммуникацию со Смоленской землёй, южной половиной Великого княжества Литовского, а также доступ к черноморской торговле. Об этом месте сообщает Герберштейн: «В том же лесу («Волконском», Оковском – прим. авт.), приблизительно в десяти милях от Фронова болота, есть селение Днепрское (Dnyepersko), около которого начинается Борисфен, называемый тамошними жителями Днепром (Dnieper), а мы его и поныне именуем Борисфеном. Недалеко от этого места находится монастырь Святой Троицы, где берет начало другая река, больше первой, называемая уменьшительным именем Днепрец (Niepretz). Обе эти реки сливаются вместе между истоками Борисфена и Фроновым болотом; здесь грузят на корабли товары (выделено мной – Е.С.) московитов и хлоповцев (Chloppienses) и везут их в Литву; купцы часто заезжают там в монастырь, словно в гостиницу». К слову, из процитированного отрывка хорошо видно, что на волоке нет и речи о «волочении» судов, напротив, прямо говорится, что грузят товары, которые, очевидно, попали туда так же на кораблях, но уже другой «транспортной компании» – работающей «с другой стороны» волока. Вне всякого сомнения, волок представлял собой целый комплекс – и наличие монастыря-гостиницы здесь не случайно. Можно предположить, что либо сами монахи, либо подчинённые им крестьяне и занимались перемещением товаров по волоку, принадлежность же к церкви освобождала их бизнес от налогов. Нелишним будет привести ещё одну цитату того же Герберштейна, из которой явствует, что представление о волоке как о волочении кораблей по лесу могло родиться не иначе как в головах оторванных от реальности «кабинетных учёных» тех времён – летописцев, современники же не могли к этому относиться иначе, как к старой басне: «Это та река (речь о Ловати – прим. авт.), в которую, как свидетельствуют их летописи, святой апостол Андрей перетащил посуху свое суденышко из Борисфена [и по которой он плыл далее в Великий Новгород]».
Знаменитый путешественник Офонас Тверитин, сын Никитин, один из первых европейцев, достигших Индии, именно этим путём планировал попасть в родную Тверь после своей одиссеи. Но так и не попал, встретив свою загадочную смерть, «Смоленьска не дошед»…
3. Из этой же Лосмины есть довольно близкий путь и в Двинский бассейн – от неё примерно 20 вёрст до реки Обши, левого притока Межи, левого притока Западной Двины. На существовавший в этом месте волок указывает опять же деревня Вол(о)ково, но уже на берегу Обши. Выход в Двинский бассейн позволял вести торговлю с северными городами ВКЛ и обеспечивал связь с Балтийским морем.
4. Другой приток Вазузы, река Гжать, посредством волока в реку Ворю, левый приток Угры, обеспечивал выход не только в бассейн Оки, притоком которой является Угра, но и возможность из реки Угры через реку Вязьму попасть в бассейн Днепра, а также в самых верховьях Угры – в бассейн крупного левого притока Днепра, реки Десны, одним из притоков которой является река Сейм, а из неё доступен выход в Донской бассейн. То есть здесь обеспечивалась связь Тверского княжества с системой южно-русских путей сообщения.
Очевидно, что именно этим путём в 1480 году добирались до места известного Стояния на реке Угре, сыгравшие немалую роль для его удачного разрешения, тверские полки, посланные на помощь войску Ивана III Тверским Великим князем Михаилом Борисовичем.
Таким образом, находящийся в устье Вазузы город Зубцов выполнял роль важного таможенного поста, контролировавшего перемещения в Волжский бассейн (для транзита через территорию Тверского государства, а также для непосредственно тверского рынка) грузов из Черноморского (Днепровского) и Балтийского (Западнодвинского) бассейнов, а также со стороны южно-русских земель (бассейны Десны, Сейма, Дона).
5. Коммуникация Твери с Ростово-Суздальской землёй наиболее удобно осуществлялась через правый приток Волги – реку Шошу. По её притоку, Ламе, товары шли до волока в районе современного Волоколамска, далее в реку Озёрную, затем в Рузу и далее в реку Москву, по которой и осуществлялась связь с Ростово-Суздальскими городами.
Контроль этих коммуникаций, очевидно, осуществлялся таможенным постом в городке Шеша (первое упоминание в 1216 г.) в устье Шоши.
6. Наиболее короткий путь из Москвы в Волгу проходил через таможенный пост в тверском городке Дубна («Дубенское мыто») (первое упоминание в 1216 г.): из Москвы-реки в Истру, далее волок 5-8 вёрст до реки Сестра, притока Дубны, при впадении в Волгу которой и находился одноимённый городок. Этот же путь вёл из Москвы-реки в Оку, а значит, в Рязанское княжество и далее в южно-русские земли. То есть, Дубенское мыто контролировало трафик товаров из и для Москвы и южно-русских земель. Этим же путём осуществлялась связь Москвы с её колониями в Заволочье.
О важности Дубнинской речной системы позже напишет Герберштейн: «Мимо него (г.Дмитрова – авт.) протекает река Яхрома (Iachroma), которая впадает в реку Сестру (Sest), затем Сестра – в Дубну, которая изливается в Волгу. Благодаря такому большому удобству рек тамошние купцы имеют великие богатства, так как без особого труда ввозят из Каспийского моря по Волге товары по различным направлениям [и даже в самую Москву]».
7. По притоку Волги, реке Нерль, вытекающей из Плещеева озера, осуществлялась связь с Переяславлем и далее, посредством других волоков, и с остальной Переяславской землёй. Это направление контролировал мытный пост в городке Скнятин (первое упоминание в 1134 г.).
8. Приток Волги Тверца, близ устья которого и находится Тверь, был важной магистралью для сообщения по Новгородскому направлению. В районе современного Вышнего Волочка находился волок в реку Мсту, впадающую в озеро Ильмень и вытекающую из него уже под названием Волхов, впадающий в Ладожское озеро и вытекающий под названием Нева. Скорее всего, таможенным постом Тверского княжества на этом торговом пути был неизвестный городок (проходящий по некоторым недостаточно достоверным источникам под названием Тверитеск), валы которого сохранились до нашего времени в устье притока Тверцы, реки Кавы. Это торговое направление было одним из важнейших для Новгородского государства – Тверские власти неоднократно пользовались этим, чтобы диктовать Новгороду свои условия, например, задерживая корабли с хлебом. Так, в 1312 году Тверской князь Михаил Ярославич, в ответ на провоцирование конфликта со стороны новгородских властей, отзывает из Новгорода своих наместников и блокирует подвоз зерна по этому пути. Новгородцы отреагировали практически молниеносно – заплатили 1500 гривен серебра и приняли наместников обратно.
Это не единственный путь, связывающий Новгород с бассейном Волги, но, очевидно, более короткий и удобный. Поэтому через Тверитесское мыто проходил довольно мощный трафик новгородских и балтийских товаров.
9. Вниз по Волге, на север, уходили ещё два крупных торговых пути, предназначенных для северной, Белозерской, Ладожской, а оттуда и Балтийской торговли.
Один из них по реке Мологе (левый приток Волги) следовал в её левый приток, реку Чагодощу, в верховьях которой находился волок (там известен погост Волок), протяжённостью 20-25 вёрст до верховьев Тихвинки, которая впадала в Сясю, ведущую в Ладожское озеро.
Другой путь вел через Шексну (левый приток Волги) мимо Череповца в оз. Белоозеро, затем по вытекающей из него реке Ковже до оз. Ковжа, откуда волоком (15 верст) до озера Матка, из которого по направлению Онежского озера вытекает река Вытегра. Онежское озеро связано с Ладожским рекой Свирь.
Этот путь проходит в непосредственной близости от города Вологды. Скорее всего, по нему отряд «спецназа» Великого Тверского князя Бориса Александровича доставил в Тверь из заточения в Вологде ослеплённого московского князя Василия II, чтобы помочь ему вернуть московский престол.
Кроме того, довольно бойкая торговля велась на этом пути в районе устья Мологи – здесь возникла первая в России ярмарка, сведения о которой сохранились у Герберштейна: «В этом месте бывает самый многолюдный из всех существующих во владениях московита базар, о чем я уже упоминал и в другом месте. [Ибо кроме шведов, ливонцев и московитов туда стекаются татары и другие многочисленные народы из восточных и северных стран, которые ведут только меновую торговлю, поскольку] ни золота, ни серебра эти народы почти или даже вовсе не употребляют. [Как правило, они обменивают на меха готовое платье, иглы, ножи, ложки, топоры и другое тому подобное.]».
Товары, шедшие этими торговыми путями, проходили через два таможенных поста Тверского княжества – Святославле поле (первое упоминание в 1339 г.) и Кашинское мыто (вероятно, в устье Кашинки). Кроме того, через них проходила и значительная доля товаров, шедших по Волжскому торговому пути из Ростово-Суздальской земли, Низовских земель, Булгарии, Золотой Орды и прикаспийских государств.
Перечисленные речные коммуникации были наиболее крупными источниками международного торгового трафика для Тверского княжества. Разумеется, существовало и множество других – для локальной торговли. Например, реки Медведица и Кашинка позволяли Тверскому государству торговать с новгородским Бежецким Верхом (в верховьях Медведицы известны населённые пункты Митецкое и Замытье, что указывает на наличие там таможенного («мытного») поста), приток Волги Тьма обеспечивал выход в южную часть новгородской же Новоторжской волости, через верховья Волги шла торговля с подчинённой то Литве, то Москве Ржевской землёй и т.п.
Уникальность тверского географического положения – на перекрестье важнейших торговых путей – позволяла Твери не только вести торговлю по всем доступным направлениям, но и, что самое главное, контролировать торговлю своих соседей, которые вынуждены были значительную часть своих торговых операций проводить по тверской территории.
Перстни-печати с изображением кораблей, принадлежавшие тверским судовладельцам XVI–XVII вв. Фото: perstni.com
Тверские князья прекрасно понимали значимость своего положения и ценность речных путей. Ярким примером этого служит регулярное упоминание «тверских вод» в качестве объекта тверского политического влияния в международных договорах Тверского государства, например, в договоре Великого князя Бориса Александровича с Великим князем Литовским Витовтом: «А в земи и в воды, и во все мое великое кнѧженье Тфѣрское моемѹ г(о)с(поди)ну, дѣду, великомѹ кн(ѧ)зю Витовту, не вступатисѹ».
Таким образом, сфера действия тверских водных «транспортных компаний» простиралась на всю верхнюю Волгу и её притоки, а значит, тверские грузоперевозчики участвовали, если не доминировали, в товарообороте по всем возможным направлениям входа в Волжский бассейн, что приводило к практически тотальному тверскому контролю движения товаров всех крупных игроков в регионе и даже за его пределами. Так, Новгород не мог миновать Тверь как при ведении «низовой торговли»5, обеспечивавшей львиную долю новгородского хлебного рынка, так и при транзите ганзейского импорта на Юг и Восток, товары которых, в свою очередь, не могли обойти стороной тверские таможенные посты при транзите в Северную Европу. И именно через Тверское княжество проходил огромный трафик пушнины из Заволочья в Москву и далее на юг. Небольшие таможенные городки на всех речных входах в Тверское государство деньга за деньгой, рубль за рублём наполняли казну Великого княжества.
Был и ещё один фактор, превращавший Тверь, по сути, в распределительный склад товаров широкого потребления, таких как хлеб, соль и др., – выше Твери Волга мелеет. Подобные же товары из мест их добычи выгодно перевозить крупными партиями в судах с высокой грузоподъёмностью, а значит, и большой осадкой, – таких, как насады, струги и клади, грузоподъёмность которых составляла свыше 500 тонн. Соответственно, чтобы продолжить движение выше по Волге или по Тверце, «низовские» товары в Твери обязательно должны были перегружаться в более мелкие суда, одномачтовые плоскодонные павозки (паузки) грузоподъёмностью 5–15 т. Эта процедура требовала немало времени и дополнительных затрат, и её наверняка старались избежать крупные завозчики, сдавая товар местным тверским перекупщикам. По крайней мере, мы имеем подтверждение такой картине касаемо торговли солью в первой половине XVII в.
* * *
Несмотря на существенно меньший торговый трафик, не стоит, однако, преуменьшать значение проходивших через Тверское княжество сухопутных путей сообщения. Контроль провозимого по ним товара и сбор пошлин осуществлялся на специальных ямных постах. Приведём перечень проходивших по Тверскому княжеству сухопутных трактов (Рикман Э. А. Города Тверского княжества и сухопутные дороги // Культура Древней Руси. М., 1966. С. 228–232.), сведения о которых сохранились в письменных источниках:
- На северо-запад из Твери уходила важная дорога через Торжок на Новгород и далее во Псков и в Европу (упом. с XII в.).
- На восток из Твери уходила дорога во Владимир, шедшая через Калязин, Переславль, Юрьев и Суздаль (упом. с XII в.).
- На юго-восток из Твери через Клин шла дорога на Москву (упом. с XIV в.).
- На юг из Твери шла дорога в Микулин и далее через Лотошино в Волоколамск (упом. с XIV в.).
- Из Микулина шла дорога на Старицу и далее в Торжок (упом. с XV в.).
- Тверь и Кашин соединяла дорога, шедшая далее в Углич (упом. с XIV в.).
- Из Кашина шла дорога до Калязина и далее во Владимир (см. п. 2) или через Троице-Сергиев монастырь в Москву (появл. с XV в.).
- На юг из Калязина шла прямая дорога в Дмитров (появл. с XV в.).
- На северо-запад из Кашина шла дорога на Бежецкий Верх и далее в Устюжну (появл. с XV в.).
- Из Клина на восток шла прямая дорога в Дмитров (упом. с XIV в.).
- Через Иосифов монастырь шла дорога из Клина в Волоколамск (упом. с XIV в.).
- Город Холм соединялся с Волоколамском сорокавёрстной дорогой (упом. с XVI в.).
- Через Новый городок проходила дорога Москва-Торопец (появл. в XII-XIV вв.).
Тверское судостроение
Настолько развитая водная торговля не могла не повлиять на становление и развитие тверского судостроительства. Ни виднейший тверской историк Борзаковский, ни исследователь древних водных торговых путей и старинных судов Загоскин не сомневаются, что в Твери был развитый судостроительный промысел, превращавший её в один из значительных судостроительных центров на Волге. Ещё в начале XVII в. в Твери находились судна огромной грузоподъёмности, способные вмещать более 40 т груза или до 500 человек. А во второй половине XVIII века в Твери ещё оставалась верфь, позволявшая строительство крупных парусно-гребных суден, таких, например, как выстроенные там для ознакомительного плавания Екатерины II по Волге из Твери в Симбирск в 1767 г. галеры «Волга», «Ярославль», «Казань» и, конечно же, знаменитая галера «Тверь», ставшая флагманом этого похода и принявшая на борт саму Екатерину со свитой. Это двухмачтовое судно длиной 39 м и шириной 7,65 м вмещало большие роскошные каюты и было отделано искусной резьбой. В память о волжском плавании Екатерины галеру «Тверь» высочайше велено было хранить вечно. К сожалению, из-за небрежного хранения и разгильдяйства, судно погибло в огне пожара в 1954 г.
Галера «Тверь». Александр Беггров, 1879 г.
Надо полагать, что эта верфь явилась наследием судостроительной промышленности, возникшей в Твери в период Независимости. Древняя тверская верфь обеспечивала строительство и ремонт судов разной грузоподъёмности и разнообразного функционала – от крупных грузовых стругов и кладей и грузо-пассажирских насадов, работавших на доставке грузов по «большой Волге» ниже Твери, до небольших разгрузочных паузков, выполнявших роль основного транспортного средства в верховьях и на притоках вплоть до волоков, и грузо-пассажирских каюков, а также мелких челнов и лодок. Это было довольно масштабное предприятие, включавшее доки (их было не менее четырёх, т. к. известно, что упомянутые выше галеры строились все одновременно), в которых происходило строительство или ремонт судна, стапели, очевидно, продольные – по ним судно спускалось на воду или ставилось на ремонт, разнообразные мастерские и складские помещения. Лес для строительства мог сплавляться как по Тверце, так и по Волге.
Вероятнее всего, древняя тверская верфь располагалась в устье Тьмаки – там же в конце XIX в., возможно, в силу преемственности, располагалась верфь Пароходного Общества “Самолётъ”.
Эту догадку подтверждает известие Герберштейна, описывающего открывшийся вид Твери, когда он подплывал к городу со стороны устья Тверцы, – несомненно, что видел он именно устье Тьмаки: «Там стояло несколько больших кораблей, на которых возят купеческие товары до моря, называемого московитами Хвалынским, по-латыни– Каспийским и Гирканским, и обратно».
Устье Тьмаки. Гавань пароходного общества «Самолётъ». Фото нач. XX в.
Скорее всего, именно из этого места шестью десятками лет ранее публикации впечатлений Герберштейна на двух кораблях отправился в далёкое путешествие Офонас (Афанасий) Никитин. В тексте своих записок Афанасий не говорит о кораблях как о своей собственности и не терзается их утратой, гораздо более сожалея о похищенных у него книгах. Свои ладьи он именует собирательным словом «судно», различая лишь по размеру – «большее» и «меньшее». Эти детали позволяют распознать в Афанасии простого «пользователя» услуг «транспортной компании», но никак не судовладельца. К сожалению, детали, сообщаемые путешественником, не позволяют в точности идентифицировать к каким типам относились эти судна – можно предположить, что «большее» судно, которое «стало на усть Волги на мели», – это насад, а меньшее, что «стало на Ѣзу» и где «была мѣлкая рухлядь» Афанасия, – это т.н. каюка. По Каспийскому же морю Афанасий, наиболее вероятно, перемещался на т.н. «каспийском бус(с)е».
Каспийский бусс
Тверской судостроительный промысел не только обеспечивал кораблями тверских грузоперевозчиков, приносивших немалый доход Великому княжеству, но и позволял Твери занимать важную нишу рынка – торговлю речным транспортом по всему Верхневолжскому бассейну.
Пожалуй, именно с тех самых пор Тверь и сохранила это неуловимое ощущение портового города, иллюзию близости моря, которые охватывают здесь каждого нового гостя…
Струг на Волге. Адам Олеарий, 1636 г.
Металлургия
Шведский дипломат Петр Петрей де Ерлезунда в начале XVII в. сообщает, что в Твери живут «лучшие и искуснейшие во всей земле кузнецы, которые куют железо и медь». А во второй половине того же столетия тосканский дипломат Яков Рейтенфельс характеризует Тверь как знаменитую «кузнечным производством, которым она занимается более, чем остальными ремеслами».
Значительность тверского присутствия на внутреннем рынке металлических изделий в Московском государстве в XVI–XVII вв. отмечают такие исследователи, как С. В. Бахрушин и М. Н. Тихомиров. Последний отмечает, что Тверь XVI века представляла собой «крупнейший центр железоделательного производства».
Анализ тверских писцовых и дозорных книг XVI–XVII вв., тщательно проделанный тверскими краеведами, супругами Виноградовыми (Виноградова Е. А., Виноградов А. Д. Тверь. XVI - XVIII вв.: Очерки истории и экономики. - Тверь: 2002), показывает чёткую преемственность ремёсел и промыслов Твери на протяжении посткняжеского периода, когда эти книги и составлялись. Ремесло передавалось от отца к сыну и даже кризисные периоды истории, такие как времена Опричнины (Тверь подверглась сильнейшему разгрому опричниками в 1569 году) и Смуты (когда Тверская земля была, по сути, ареной противостояния разных сторон, а сама Тверь не раз переходила из рук в руки), уничтожая отдельные ремесленные династии, так и не смогли уничтожить промысла, который, к тому же, сумел сохранить лидирующие позиции в стране. В отрасли обработки металлов даже в первой половине XVII века, после тяжёлого периода Смуты, были заняты едва ли не треть тверских ремесленников. Тверской металлургический промысел демонстрировал широкую специализацию – он включал такие отрасли, как кузнечное ремесло, ремесло укладников, превращавших перековкой и закалкой «опарошное» железо в сталь, ремёсла замочников, гвоздочников, игольников, скобников, алебардников, ножевников и др. Их разнообразнейшие изделия, такие как навесные и врезные замки, десятки видов гвоздей, иглы и т.п., пользовались большим спросом в самых разных частях русского государства и порой конкурировали с зарубежными, в частности с литовскими.
Кузница. Миниатюра рукописи «Александрия». В. Осипов, 1673 г.
Археология Твери Княжеского периода показывает значительное число находок, связанных с металлургическим производством, технологический уровень которого определяло преобладание прогрессивных (сварных) технологических схем.
Сумма этих фактов указывает на то, что не только тверское металлургическое производство, но и его лидирующие позиции на русском рынке должны были сформироваться ещё в период Независимости.
Производство артиллерии
Наиболее тяжёлой отраслью тверской металлургии, несомненно, было производство огнестрельного оружия.
Тверское государство одним из первых обзавелось артиллерией – в 1389 году при Великом князе Михаиле Александровиче в Твери появляются немецкие орудия: «Того же лѣта из Нѣмецъ вынесоша пушкы». Почти через двадцать лет, при Великом князе Иване Михайловиче, тверской огнестрельный «наряд» фигурирует в сообщении Троицкой летописи (под 6916 (1408) хан Едигей, намеревающийся штурмовать Москву, отправил к Тверскому Великому князю Ивану Михайловичу посла с распоряжением «быти у Москвы часа того съ всею ратью тверскою, и съ пушками, и съ тюфяки, и съ самострелы и съ всеми съсуды градобииными») уже в качественно ином отношении: во-первых, теперь в арсенале Тверского княжества были не только западноевропейские орудия, известные под собирательным названием «пушки», но и орудия, пришедшие из черноморских центров, небольшие пушечки «тюфяки», а также тяжело идентифицируемые «самострелы» (аналог либо аркбаллисты – большого станкового арбалета, либо ручной бомбарды, ручницы – дульнозарядного гладкоствольного ружья) и «сосуды градобийные», вероятно, бомбы или гранаты, а во-вторых, этот арсенал упоминается уже в качестве наступательного и осадного оружия.
Тверской Пушечный двор на р. Лазури. А. Виноградов
Первые артиллерийские орудия не отливались, а сваривались из кованых железных листов толщиной 7–10 мм, скрученных в цилиндры. Такие листы наваривались друг на друга до трёх слоёв, а затем из полученных цилиндров сваривалось орудие нужной длины. Наиболее ранний (и единственный дошедший до нашего времени) экземпляр русских кованых орудий был найден во Ржеве и принадлежал Тверским князьям. Это небольшое орудие 46 см длиной, калибра 12,2–12,7 см (вес каменного ядра ок. 4,5 кг) представляло собой «верховую пушку», т.е. мортиру, предназначенную для ведения навесного огня, и было выковано в Твери не позднее 1446–47 гг., когда тверским войском производилась осада Ржева. К сожалению, это ценное для истории тверское орудие было утрачено во время Второй мировой войны, а уцелей она – была бы в пятёрке древнейших дошедших до нашего времени артиллерийских орудий Европы.
Вполне вероятно, что собственное изготовление артиллерийских орудий началось в Тверском государстве уже при Великом князе Иване Михайловиче, однако, действительно большого размаха оно достигло при Борисе Александровиче. Скорее всего, именно при нём в Твери появляется Пушечный двор (вокруг него впоследствии выросла целая слобода – Пищальная), который расположился в Загородском посаде на берегу р. Лазури «у Пятницы на всполье». Населявшие слободу пищальники составляли целую отрасль тверских металлургов. В их задачи входило не только изготовление орудий, но и сопровождение и обслуживание своих изделий в военных походах. Одним из виднейших тверских мастеров-пищальников середины XV в. был Микула Кречетников, про которого сохранились строки: «Но таковъ бѣяше той мастеръ, но яко и среди нѣмець не обрѣсти такова».
Орудия XV в. А. Виноградов
Среди окружающих государств Тверь в середине XV в. судя по всему сохраняла паритет в области тяжёлой штурмовой артиллерии. Известно, что в 1446 году, именно благодаря прикрытию плотного огня своих пушечных подразделений, тверские войска, оказывая помощь Василию II Тёмному, с лёгкостью взяли занятый Дмитрием Шемякой Углич, а затем и Москву.
Не стоит упускать из виду, что производство артиллерийского и стрелкового оружия не ограничивается ковкой и литьём самих орудий – это ещё и производство снарядов и пороха. Осадные орудия, большие пушки и малые «верховые пушки» заряжались, как правило, каменными ядрами. Тюфяки, предназначенные для стрельбы по живой силе, ствол которых имел коническую форму, обеспечивавшую веерный разлёт снарядов, заряжались своеобразной картечью – «дробосечным железом». Порох же мог либо импортироваться, либо производиться самостоятельно. При этом два из трёх его компонентов вполне могли получать на месте: селитру могли производить в селитряницах – кучах из смеси навоза с известняком, а пережигая дерево, получали необходимый древесный уголь, а также древесную золу, которая была нужна на завершающей стадии получения селитры. Но один компонент (сера) импортировался вне всякого сомнения, так как её месторождений вблизи Тверского государства нет.
Не исключено, что за почти столетнюю историю пушечного производства в Независимом Тверском государстве должна была произойти стандартизация орудий (калибр, масса, техпроцесс) и снарядов (масса, материал). Но, к сожалению, подтвердить это ни материально, ни документально на текущий момент невозможно. Также и вопрос о том, перешли ли тверские пушкари от ковки железных пушек к литью более надёжных медных орудий, в настоящий момент не имеет ни положительного, ни отрицательного ответа.
Отметим, что в Москве Пушечный двор появляется много позже – лишь в 1475 году. Его создают европейские мастера под руководством Аристотеля Фиораванти. То есть, до этого события Московское государство использовало импортную артиллерию – не исключено, что какая-то её часть была тверского производства. А ближе к 1494 году там организуется производство чугунных ядер и более мощного, чем обычная пороховая смесь (т. н. «пороховая мякоть»), гранулированного пороха.
Производство артиллерии в Твери существовало ещё долгое время после утраты независимости (1485 г.) и было упразднено (по сути, уничтожено) лишь после опричного разгрома города, учинённого Иваном IV в 1569 г.
* * *
Кроме описанных отраслей тверской промышленности, заслуживают упоминания ещё некоторые.
Изделия из дерева
Широкое распространение имела тверская деревянная посуда («щепье») – в Твери делались белые и красные олифленые блюда, солоницы, ковши-корцы, высокие сосуды-ставцы. Особенно славились тверские ковши. Более того, исследовавший приходно-расходные книги монастырей С. В. Бахрушин сделал заключение, что Тверь и окружавший её лесной район имели особенно крупное значение в снабжении страны деревянной посудой и ложками. Этот промысел не прерывался даже в самые тяжёлые для Твери годы. Массовые археологические находки подобных изделий в слоях княжеского периода указывают на его глубокую древность для Твери.
Добыча строительного камня
Важной отраслью для Тверского княжества была добыча и обработка камня в каменоломнях под Старицей (известных в настоящее время как «Старицкие пещеры»), разработка которых началась в XIV в. Добываемый там известняк, известный как «старицкий мрамор» имеет характерную особенность – не терять со временем свой снежно-белый цвет. Не будет преувеличением сказать, что всё каменное строительство Тверского княжества велось из этого камня. Из-за удобного расположения каменоломен – вдоль берегов Волги – старицкий камень было несложно транспортировать в любую точку Тверской земли и экспортировать за её пределы.
Рыболовство
В конце XVII в. шведский дипломат и разведчик Пальмквист сообщает об основном, на его взгляд, источнике дохода Твери: «Главный предмет торговли Твери – рыба и осетровая икра, которая добывается здесь в изобилии». Ловлей рыбы с самых древних времён в Твери промышляло довольно большое количество людей, чей промысел выделил их даже в отдельную Рыбацкую слободу, имя которой сейчас носит, пожалуй, единственная улица в центре Твери, которая сохранила своё прежнее название и расположение даже после екатерининской перепланировки, – ул. Рыбацкая на левом берегу Волги. По археологическим данным XIII – первой половины XV вв., основу рыболовного промысла составляли осетровые (32%), среди которых преобладали белуга (до 4-6 м длиной), севрюга и стерлядь. Промысел мог быть как местным (в устье р. Шоши), так и выездным в район нижней Волги. Большой удельный вес осетровых и вероятность ведения промысла в районе нижней Волги говорят о наличии в Твери осетренников – специалистов по лову осетровых.
Таким образом, и эта отрасль, с которой Тверь ещё долгое время выходила на внешние рынки, появилась в княжеские времена.
Финансовая система
У средневековых серебряных монет не было иного номинала, кроме их веса. Именно поэтому было совершенно не важно, что конкретно начеканено на монете, чей герб или имя красуются на аверсе и реверсе – принимая монеты за свой товар, торговец доставал весы и взвешивал их, терпеливо подкладывая на соседнюю чашу зёрнышко за зёрнышком ячмень. Первые монеты Киевского государства, так называемые «сребреники», так и не прижились – русская торговля полностью обеспечивалась арабскими дирхемами и европейскими денариями в ранний период и пражскими грошами и татарскими дирхемами в более поздний. Для удобства крупных сделок монеты сплавлялись в слитки стандартных весов – гривны. Так как основной поток европейского серебра шёл в русские княжества через Новгород, то новгородский рубль, слиток серебра массой около 200 г, стал своеобразным стандартом, на основе которого во второй половине XIV века стала выстраиваться денежная система ряда княжеств.
Тверское княжество имело свой собственный выход на европейское серебро – через торговлю с ВКЛ и Ливонским Орденом – и производило свои слитки. Долгое время считалось, что безусловно тверскими являются слитки, маркированные буквой «Т», однако это не подтверждается.
Чеканка серебряных монет («денег») началась в ряде княжеств в конце XIV – начале XV вв. Сам факт чеканки монет из серебра означал готовность государства к цивилизованным товарно-денежным отношениям на международном уровне – оно таким образом заявляло о себе как о независимом игроке, укрепляя свой статус и повышая значимость.
Первой начала чеканку Москва во второй пол. XIV в., при князе Дмитрии Донском. Её монеты выделяются на общем фоне наличием арабских надписей, продержавшихся на них до конца правления Василия II (1425–1462) и демонстрировавших подчинённое положение Москвы от Орды. В Твери же в это время, то есть, во второй половине XIV в., употребляли в основном литовскую монету.
По московскому счёту конца XIV в. серебряный слиток (рубль) весом около 200 г последовательно подразделялся на две полтины, 10 гривен, 33 1/3 алтына, 200 денег и 400 полуденег. При этом гривна и алтын не были реальными денежными знаками, а лишь счетными единицами.
Начало чеканки собственных монет и организация Денежного двора в Тверском Великом княжестве происходит в период обретения независимости. Условной датой начала тверской чеканки можно считать 1413 год, когда Тверской Великий князь Иван Михайлович вернулся из Орды, где, как считается, подтверждал своё право на великое княжение, правда, в летописях о подобной стороне этой поездки ничего не сообщается. К слову, это была последняя поездка кого-либо из Тверских князей в Орду.
Денежные штемпели для ручной чеканки. Конец XVII в.
Металлический лом (серебряный или медный) рассекался на наковальне зубилами и шёл на переплавку в слитки. Слитки проковывались в кузнечном сарае и переходили к волочильщикам, которые тянули из них на волочильных станках проволоку определённого диаметра. Затем проволоку резали на куски установленного веса и передавали в «боевые казенки», где «бойцы» на «стулах» с большими наковальнями расплющивали их «глаткими чеканами» в гладкие металлические овалы заготовок. Заготовки переходили к чеканщикам, которые выбивали на них штемпелями изображения и надписи. Для этого использовалось два штемпеля — нижний, «исподник», высотой не более 6 см, круглый в верхней части и расширяюшийся к низу в четырёхгранное основание, и верхний, «вершник» — цилиндрический стержень длиной до 8 см и диаметром ок. 2 см. «Исподник» с помощью клиньев закреплялся на верстаке чеканщика, на его торец укладывалась овальная монетная заготовка из меди или серебра, сверху она прижималась «вершником», который чеканщик держал в руке. После удара молотком по верхнему штемпелю на заготовке отпечатывались со штемпелей изображение и надпись.
Штемпели изготавливались при помощи т.н. маточника. Выполненный из закалённой стали маточник подобен штемпелю, на рабочей части которого мастер-гравёр вырезал позитивное выпуклое изображение лицевой и обратной сторон монеты. С его помощью на торцах целой серии железных стержней выбивали зеркальное вогнутое изображение, превращая их тем самым в штемпели, которые после этого, если требовалось (например, из-за износа маточника), доводили резцами.
Точное местонахождение Тверского монетного двора установить пока не удалось. Известно, что он функционировал до Опричного похода Ивана Грозного на Тверь (1569 г.), когда, вероятно, и был уничтожен. Денежный двор – это довольно сложное производство, требовавшее специально выделенной территории, запасов дорогостоящего сырья и привлечения высококвалифицированных специалистов (резчиков, чеканщиков, плавильщиков и т. п.). Лишь инициатива со стороны княжеской власти могла позволить организовать весь этот процесс, о масштабах которого может позволить судить тот факт, что, например, одних только резчиков штемпелей на Тверском Денежном дворе при Т. В. князе Борисе Александровиче трудилось не менее 12 человек.
Примерно в это же время начинается серебряная чеканка в Суздальско-Нижегородском и Рязанском княжествах. А некоторое время спустя в Новгороде и Пскове.
Некоторые типы тверских серебряных денег
Вместе с тем, тверская денежная система разительно отличалась от всех без исключения соседей тем, что одновременно с серебряными монетами (денгами, также известными по тверским грамотам как тверские куны), Тверской Денежный двор начал массовый выпуск и медных монет, пул (или пулов). Точных данных об отношении пула к денге не существует, к тому же, с течением времени, оно могло меняться. Позднейшие указания называют отношения 1 денга за 60 или за 72 пула и др. Иными словами, пулы имели очень небольшую стоимость и могли использоваться лишь для повседневных небольших расчётов, не выходя при этом за пределы государства, о чём, в частности, свидетельствует наличие названия княжества в их чекане, то есть играли роль своего рода «внутренней валюты».
Получается, что к началу XV в. городская жизнь Тверского княжества демонстрировала очевидную потребность в подобных расчётах. Существовавший же прежде для этих целей натуральный обмен, в своём законченном виде остановившийся на «пряслицах и бусах» в качестве универсального платёжного средства, более не устраивал тверичей. При этом пулы были настолько востребованы, что иногда их эмиссия превышала выпуск серебра.
Некоторые типы медных пул Тверского княжества и его уделов
Интересно, что в окружающих Тверь государствах Владимирской федерации, даже тех из них, что наладили выпуск собственной серебряной монеты, медная монета в пору их самостоятельности так и не появилась – её выпуск там начинается только с присоединением их к Москве, и по масштабам он несоизмерим с тверским. Москва же осваивает медную чеканку на 60-70 лет позже Твери, и первые московские медные пула берут за эталон веса современные им тверские. Не указывает ли это на более развитые товарно-денежные отношения и, в конечном итоге, более развитый внутренний рынок Тверского княжества по сравнению с его соседями? Не является ли это показателем достатка и не свидетельствует ли о приемлемом уровне жизни рядового населения Тверского княжества, для которого пулы были наиболее употребимой монетой?
Тверской мастер-денежник за работой. Серебряная «денга» Великого князя Бориса Александровича.
В технологии производства тверских медных монет чувствуется элемент новаторства и многолетнего творческого поиска. Если все серебряные монеты изготавливались из разрубленной на куски проволоки (которые расплющивали гладкими чеканами для получения монетных заготовок), и такая технология именно в этом виде появляется с самого начала серебряной чеканки и не меняется потом многие десятилетия, то технологический процесс для изготовления пул устоялся не сразу. Заготовки под первые тверские медные монеты при Великом князе Иване Михайловиче отливались в литейных формах, вероятно, сразу по несколько штук. Потом их разрезали и чеканили на них пула. В начале правления Великого князя Бориса Александровича технологию пересматривают: вместо литья заготовок теперь их вырезают из медного листа. Наконец, к середине правления того же князя (то есть к 40–50 гг. XV в.) заготовки под пула по образцу техпроцесса серебряной денги получают, разрезая на куски довольно толстую проволоку, а потом расплющивая их до овальной формы.
Тверской мастер-денежник за работой. Медное пуло Великого князя Михаила Борисовича.
В современной нумизматике название «пул» устоялось без исключения за всеми медными монетами той эпохи. Тем не менее, немаловажно будет отметить, что это название появляется впервые как раз на тверских медных монетах. А затем, лишь через 60–70 лет, его заимствует Московское государство для своей медной чеканки, откуда оно распространяется и по московским колониям. Таким образом, хотя и с известной осторожностью, можно говорить о том, что термин «пул, пуло» начал хождение из Тверской земли, где, судя по всему, впервые и появился.
Оба этих факта – a) поиск оптимального техпроцесса и b) тверское происхождение названия – могут указывать на то, что медные пулы изначально были сугубо тверским нововведением.
Косвенно на это также указывает и общий шквал найденных тверских пул. Так, в наиболее капитальном на настоящий момент исследовании русских медных монет – монографии П. Г. Гайдукова (Гайдуков П. Г. Медные русские монеты конца XIV - XVI веков. - М.: Наука, 1993.), в задачи которого входил анализ всех доступных на момент публикации книги вещественных источников, из 19633 проанализированных монет тверских насчитывается 14753, т. е. около 75%.
Столь мощная медная чеканка свидетельствует ни о чём ином, как о сильном экономическом потенциале Тверского государства.
Кроме Твери, чеканка денег и пул велась также и в ряде уделов Тверского княжества — в Кашине, Городене и Микулине.
Нелишним будет упомянуть, что в тверском денежном обращении сер. XV в. для совершения очень крупных платежей (таких, как сделки с большими земельными участками) фиксируется счёт на «денгу золота». Вероятнее всего, в этом качестве использовались золотые монеты иностранной чеканки – скорее всего, английские нобли.
* * *
Итак, попытка ответить на вопрос о природе богатства Тверского государства и его экономического процветания позволяет сделать кое-какие выводы. Основную статью его доходов формировало участие в транзите товаров. Но это было не механическое взимание пошлины за провоз товаров через свою территорию, как может показаться на первый взгляд. Транзит обеспечивался развитой системой речной транспортировки грузов, что включало: обеспечение и обслуживание речного транспорта, доставку грузов в пределах зоны действия перевозчика, поддержку волоков и станций перегрузок товаров, обеспечение складирования, организацию распределения через торги и др.
Тверское княжество не обладало, по сути, никакими сырьевыми ресурсами – на его территории нет ни месторождений железа, меди или серебра, его леса не богаты пушниной, да и лесов-то практически нет, более чем скромен, по сравнению с любыми соседями, и ресурс тверских сельхозугодий. Однако транзитное положение Тверского княжества определило его экономику – часть сырья закономерно оседала в Тверском государстве, и в дальнейшем экспортировалась за его пределы уже в виде конечного продукта, то есть в Тверском княжестве постепенно сложилась экономика производящего типа. Это обеспечило Твери существенное присутствие на международном рынке металлургического (от иголок и замков до пищалей и пушек) и деревообрабатывающего (от посуды до кораблей) производств.
Такой тип хозяйствования освобождал Тверь от участия в расширении своих территорий, как это делали, например, Новгород, экономика которого была добывающей – базировалась на экспорте пушнины, а значит, и необходимости постоянного расширения угодий лова, или Москва, паразитирующая на подчиняемых с целью их истощения землях. Поэтому процесс «внутренней колонизации» завершился в Тверском государстве значительно раньше, что не замедлило сказаться на благосостоянии населения, показателем чего являлось, например, вытеснение натурального обмена товарно-денежными отношениями даже при совершении небольших повседневных расчётов (тверская медная монета).
Однако, на репутацию и известность Тверского государства его богатство влияло в меньшей степени. В гораздо большей степени это происходило благодаря порядочности тверских правителей в соблюдении ими международных договорённостей, например, таких немаловажных, как государственные границы своих соседей – принцип их неприкосновенности стал одним из краеугольных камней тверской внешней политики.
Именно такая Тверь постепенно включалась в участие в жизни европейского пространства – её приглашали на международные съезды, решавшие проблемы поистине цивилизационной важности. И именно такая Тверь попала в атласы и географические трактаты, и люди на самом краю тогдашнего света узнали названия Tifer, Otver, Quier, Thiferi…
1 Здесь, вероятно, имеется в виду Волга, а не Дон, уверена исследователь из Аризоны Nancy F. Marino: «Cities along the Volga River, near the Caspian» (Marino, Nancy F. El libro del conoscimiento de todos los reinos = The book of knowledge of all kingdoms. — Arizona Center for Medieval and Renaissance Studies, 1999. P.102, n. 249).
2 Форма Otver, Otwer, распространённая на европейских картах и в географических трактатах, – это результат агглютинации конечной гласной предлога во (во Тферь, во Твери). Напр., в Itinéraire Brugeois (1380 г.) Тверь фигурирует как Hotferie.
3 Нет, разумеется, история знает и примеры волочения собственно судов, но это чрезвычайные исключения: лёгкая флотилия Ермака была переволочена через Уральский хребет у Тагила, воронежская флотилия Петра I перебрасывалась на фронт Северной войны в Балтийское море через волок в районе Вышнего Волочка и некот. др. форс-мажорные случаи.
4 Например, из первой половины XVII века нам известен тверской ремесленник-пуговичник Павел Грядкин, владевший судном грузоподъёмностью до 3 тонн и сдававший его в наём для перевоза грузов. А легендарный тверской купец Офонас Никитин не называет себя владельцем тех лодей, на которых он перевозил свои товары, очевидно, он вместе с сопутствующими ему купцами брал корабли в наём.
5 См. у Клюга: «Широко разветвлённая речная система русского северо-востока была доступна для новгородцев лишь благодаря пути, шедшему через тверские земли: иначе приходилось двигаться дальними обходными путями» (с. 50), «В связи с ролью Волжского пути и ключевой позицией Твери в торговом обмене между Новгородом и Суздальской землёй важно не только геграфическое расположение города Тверь, но и то обстоятельство, что второй путь новгородцев по рекам Мсте и Медведице в Волгу проходил через область Кашина, также относившуюся к возникшему в 1247 г. Тверскому княжеству» (с. 55, сноска 38).
Евгений Смолин