«Здесь край глухой, край лесной – лес, лес ... и кругом лес! Одним словом глушь!» (к истории уездного города Кологрива)
Рассказ об истории города Кологрива XVIII–XIX вв. был бы неполным без изучения информации «из первых рук»: речь идёт об интереснейших источниках того времени.
Cледующие ниже документы из фондов Канцелярии костромского губернатора, Кологривского городнического правления и Костромского наместнического правления знакомят с отдельными моментами жизни уездного города Кологрива конца XVIII века, нравами его жителей, взаимоотношениями чиновников. Многие подробности жизни города в XIX веке можно узнать и из издававшихся тогда газет. Орфография источников сохранена.
О почте
18 июля 1791 г. — Сообщение Чухломского почтового правления кологривскому городничему о стоимости пересылки почтовых отправлений
«…За партикулярные письма весовые деньги берутся по таксе, принятой от бывшего почтмейстера, а ему прислана из московского императорского почтамта, коя учинена для того почтамта, а здесь по надписанному в том почтамте примечанию весовые деньги берутся то число, сколько до которого города показано от Москвы и еще с прибавлением девяти копеек, подлежащих от Чухломы до Москвы, коя такса к вам и присылается при сем сообщении. И благоволите из оной, что вам следует выписать, и оную в сие почтовое правление прислать, дабы в сем правлении без оной в приеме на почту писем не учинилось остановки. А о посылках, до коликих фунтов принимать, в почтмейстерской инструкции не предписано, а только предписано смотреть, чтоб почта была неотяготительна.
А как вам небезызвестно, что почта отсель до Костромы посылается с военнослужителями пешими, то чежолых посылок за сим принимать и не можно, о чем сим к вам сообщается.
Городничей (чухломский — Л.К.) Крестьян Гилт».
ГАКО.Ф.44.Оп.1.Д.22.Л.48.
О пенсионерах
22 апреля 1791 г. — Из рапорта кологривского городничего в Костромское наместническое правление
«…Репортую: в городе Кологриве пенсионеров и инвалидов, вдов и сирот, а равно и таких, которыя хотя ныне пенсионов не получают, но к получению оного права имеют, как и прежде не было, так и ныне никого не имеется».
ГАКО. Ф. 44.Оп.1.Д.22.Л.56. Отпуск
Алфавитный перечень к планам дач Генерального и Специального межеваний (РГАДА)
О кавалерах
1 мая 1791 г. — Из рапорта кологривского городничего в Костромское наместническое правление
«…Велено о находящихся отставных воинской службы военного ордена Св. Великомученика Георгия кавалерах присылать сведения. <…> Оного ордена отставных кавалеров в городе Кологриве как прежде, так и сего 791 года в генварской трети никого не имелось».
ГАКО. Ф. 44.Оп.1.Д.22.Л.57. Отпуск
Примечание: Финансовый год в это время делился на 3 части (трети: январскую, майскую и сентябрьскую. Жалованье выплачивалось также по третям).
О добровольных сборах
1 мая 1791 г. — Уведомления кологривского уездного казначея в Костромской приказ общественного призрения
«Из оного приказа в присланную в Кологрив жестяную кружку сего 791 года в генварской трети ничего денег в положении по осмотре не оказалось».
1 сентября 1791 г.
«…791 года майской трети июня 30 дня по вскрытии нашем в положении оказалось 18 копеек».
ГАКО. Ф. 44.Оп.1.Д.22.Л.66. Отпуск
Примечание: По указу Екатерины II из приказов общественного призрения, образованных в губернских городах в уездные города были разосланы жестяные кружки для сбора добровольного подаяния. Кружки устанавливались в наиболее людных частях городов. Сборы, полученные таким образом пересылались с нарочным в Кострому.
22 августа 1791 г. — Приказ кологривского городничего сержанту кологривской штатной команды Алексею Дербенину
«Накрепко тебе смотреть, чтоб часовые при денежной казне, при магазейнах винном и соляном, при тюремной избе стояли в должной исправности, и печати при замках наложенные осматривали всегда, и друг другу сдавали в целости. А если какое тем печатям повреждение зделаетца, о том того самого времени объявлялись они тебе, а ты должен в то ж время меня репортовать».
ГАКО. Ф. 44.Оп.1.Д.22.Л. 95 об. Черновик
15 октября 1791 г. — Объявление регистратора уездного казначейства Акинфия Попова в Кологривское городничество
«Намерен я, именованный в рассуждении малолетних детей моих, коих имеется четверо, баню построить длиною и с предбанником дву сажен одного аршина, шириною одной сажени с половиной на берегу речки Кичинки, подле бани ж кологривского соляного пристава порутчика Венедиктова.
Того ради Кологривское городничество покорнейше прошу, благоволи вышеписанную баню на предъявленном месте мне построить.
К сему объявлению регистратор Акинфей Попов руку приложил».
Резолюция.
«Означенному регистратору Акинфу Попову баню при речке Кичинке по течению вниз на правом берегу против двора умершаго брата ево Ивана Попова, в коем он, Акинфей Попов, живет, в расстоянии от того двора осьми, а от бани соляного пристава порутчика Венедиктова шести сажен построить дозволяетца. Только с тем, чтоб на крышку скалы (?) отнюдь не класть, и ежели иного повелено будет при той речке бань не иметь, то ему, Попову, ту баню сломать беспрекословно. И в том взять у него подписку.
Городничей Петр Петров».
ГАКО. Ф. 44.Оп.1.Д.22.Л. 197. Подлинник
6 мая 1791 г. — Объявление городничего жителям города Кологрива
«Понеже 790-го году октября 2-го дня из Кологривского уездного суда в сообщении ко мне показано, что по делу, производившемуся в том суде по доношению здешнего нижнего земского суда относительно до изувечивания моей коровы и о сшибении у нее рогов, а солдата Алексея Иванова жеребенка до зарубления, в том суде определено: обывателей в городе Кологриве принудить, чтоб они по силе указа 1765 году сентября 16-го имели за скотиною своею пастуха. Которое уездного суда положение (…) и данным мне ордером велено привесть в действие и впредь наблюдать, чтобы выполнением оного предупреждены были подобныя тому следствия. Того ради всем в городе Кологриве жителям духовным и светским подтверждаю намерение для пазьбы городской скотины, коя у духовных более, нежели у светских имеетца пастуха сыскать и мне оного представить.
Чего во исполнение всем под сим подписатца.
Городничей Петр Петров».
(Далее следуют подписи обывателей о согласии иметь пастуха).
ГАКО. Ф. 44.Оп.1.Д.22.Л. 203. Подлинник.
16 июня 1791 г. — Сообщение Кологривского нижнего земского суда городничему
«На сообщение ваше относительно до пастуха и за рекою Унжею до поставления огорода сим знать дается, в пастухи желающих из поселян кологривской округи никого ныне не оказалось, а огород по берегу реки Унжи и переима чрез реку против огороду деревни Березника поставлены.
Дворянский заседатель Николай Попов».
ГАКО. Ф. 44.Оп.1.Д.22.Л. 207. Подлинник.
О мелких чиновниках
Сентябрь 1793 г. — Прошение правителю Костромского наместничества поручику и кавалеру И.В. Ламбу от вдовы копииста Настасьи Гвоздевой
«Оказанные Вашим Превосходительством милости подали мне смелость явиться к Вашему Превосходительству с моею всенижайшею просьбою, которой вначале нахожу за надобность пояснить следующее:
Природою я из дворян, <…> находилась в замужестве за Васильем Гвоздевым, копиистом бывшей Кологривской воеводской канцелярии и после там открывшегося нижнего земского суда. Муж хотя также достатку не имел, но по смерти его назад тому лет с одиннадцать к пущему горю меня оставил с детьми, двумя сыновьями и тремя дочерьми в самом их малолетстве, воспитание которых было от собственных моих трудов, а некогда при самой крайности <…>.
Из них перваго сына Ивана положила я себе при старости моих лет питателем. И для того всячески старалась, истощила все свои силы, чтобы выучить его российской грамоте, в чем и успела, сходно состоянию рода, в статскую Его Императорского Величества службу, которой и определен копиистом в 790-м году июля 12 дня, по неимении ваканции сверх штата в Кологривской же нижней земской суд.
Оной сын мой, будучи сиротою, столь бедной человек и не в штате, без всякого призрения, не имея наставника и никакого благодетеля, должность свою, или что ему данное исправлял, сколько бы не усердствовал и прилежно не старался, но без защитника, а более по причине, что в том суде штатные первенствующие приказные служители состоят двое из дворян, а третий нынешнего тамо секретаря сын, жалованья даже ни одной копейки не видал, затем, что вся положенная сумма раздается штатным служителем без остатку.
В оном положении бедной сын мой служа без жалованья слишком два года с половиною, не имел чем мне с семейством в пропитании дать хоть малое вспоможение, но и сам пропитывался, как и прежде собственно с моих трудов, приходя он возрастом к девятому на десять году <…>. И не найдя другого средства, как только бедностью своею принужденным оказался следовать совету его начальников, принять на себя в том суде исправление должности десяцкого, за что с них ему платы обещано было в каждой месяц по 4 рубля. Но и тут долю свою против прежней увидел немного лутчею, ибо сию должность десяцкого исправлял он пять месяцев, а платы ему дано, и то по великой и неотступной просьбе, по мелочам 4 рубля 20 коп., а более никакой <…>.
Такой жребей <…> сделался несносен столько, что он, сын мой, видеть перемену злой участи своей лишился мысли <…> подал оному суду в прошедшем августе желание быть в военной службе, надеясь чрез свое нижнему земскому суду объявление, получить от секретаря и исправника свободу, и иттить <…> к начальству <…> изъяснить все выпписанные обстоятельства, а потому уповал исходатайствавать себе какое ни на есть другое место, и за сим все-таки отпущен не был <…>.
Ваше Превосходительство, по сродному своему человеколюбию, воззрите на описанные жизни моей горестные обстоятельства милостивым оком, и данною вам властию облегчите тягость несчастного семейства, не отдалите от меня означенного сына моего. Прошу, да соблаговолите кому следует приказать, чтоб его, Гвоздева, принужденное в военную службу желание уничтожить, а оставить его еще некоторое время в приказном звании, и дать пропитание помещением ево куда ни есть на ваканцию <…>.
К прошению верхней расправы подканцелярист Иван Никифоров, вместо вышеписанной вдовы Настасьи Гвоздевой за неумением ее грамоте по ее прошению руку приложил».
ГАКО. Ф.7. Оп.1. Д.1489. Л.2-4 об. Подлинник.
5 октября 1793 г. — Из рапорта кологривского уездного суда костромскому наместническому правлению о получении предписания
«…По оному Ея Императорского Величества указу по резолюции сего суда велено онаго копеиста Гвоздева в штат сего суда приказных служителей поместить, и велеть ему находиться в повытье регистратора Захарова…».
ГАКО. Ф.7. Оп.1. Д.1489. Л.5. Подлинник.
"Алфавит", внутренние страницы (РГАДА)
В 1861 г. был образован губернский статистический комитет, в который поступали различные сведения об экономическом состоянии губернии, количестве населения, климатических особенностях и о многом другом. Но еще задолго до образования статистического комитета подобные сведения собирали и изучали. Запросы в уездные учреждения шли из канцелярии костромского губернатора, туда же приходили и ответы на них. Один из рапортов кологривского земского суда за 1800 г. представляет собой небольшое статистическое исследование.
1800 г. — Рапорт кологривского земского суда костромскому губернатору Н.И. Кочетову об экономическом состоянии Кологривского уезда
«Его превосходительству господину костромскому гражданскому губернатору третьего класса командору державного ордена св. Иоанна Иерусалимского и разных орденов кавалеру Николаю Ивановичу.
Из кологривского земского суда РАПОРТ.
Вашего превосходительства предложение ноября от 26 под № 4880 при котором приложено сообщение камерц-коллегии о доставлении к вашему превосходительству по всем известным в том сообщении пунктам до уездов и уездных жителей касающимся сведения в Кологривском земском суде сего декабря 1-м числе получено.
И по оному вашего превосходительства предложению определено, сочиня повеленную ведомость, препроводить к вашему превосходительству при рапорте, коя при сем и препровождается.
Декабря 3-го дня 1800-го года.
Земской комиссар Леонтей Емелианов.
Ведомость, учиненная по Кологривскому уезду о произведениях земных, самородных или диких, и о протчем по сообщению государственной камерц-коллегии требующему от 26-го октября 1800-го года.
Отделение 1-е. О произведениях
1) В Кологривском округе свойственныя климату находятся произведения земные, как самородные и дикие на продажу употребляемые, так и добываемые посевом и разсадкою, и вообще обрабатываем земель. Ягоды: земляника, малина, черница. Грибы: масленики, грузди, рыжики и валгоницы. Капуста, брюква, редька, морковь и картофель. Хлеб яко то рожь, пшеница, ячмень, овес, горох, семена льняное и конопляное, и ярица.
2) Каждого произрастания собирается и употребляется на продовольствие жителей. Ягод малины и черницы до 100 и до 150 пуд в год, ржи до 139.500, пшеницы до 8.000, овса и гороху до 48.000, ярицы до 4.750 четвертей. И протчие, объявленные в 1-м пункте припасы собираются и употребляются в продажу между поселянами в сей же округе, а избытки некоторые части увозятся и продаются в городах Галиче, Чухломе и Солигаличе. Здесь же во оных жители недостатку не имеют.
3) На каждое из сих произведение во весь год цены бывают одинаковы, а имянно: малина и черница по 4 рубли пуд, четверть ржи по 4 рубли, пшеницы — по 5 рублей по 20 копеек, ячмени — по 3 рубли 30 копеек, овса по 2 рубли 80 копеек, ярицы — по 3 рубли 60 копеек.
4) Кроме земледелия упражняются жители каждого селения в уезде в рукоделиях — в плотничной работе, плетут лапти, рубят строевые и дровяные леса, а некоторые строют барки и сплавляют оные для продажи по рекам и речкам в Волгу. Остающиеся за расходом избытки как-то: хлеб и лапти отвозят продают зимним временем здешней же губернии в городах Галиче, Солигаличе и Чухломе, а иногда оттудова и сами покупщики приезжая покупают в их селениях.
5) Здесь никаких произведений и растений на продажу для заморского отпуску ни в малом ни в большом количестве не приуготовляются и не отправляются.
6) В здешней округе скот родится: лошади, коровы, козы, овцы и свиньи <…>. Кобылы — по одному в год журебенку, а коровы — теленку, овцы — по одному ягненку, свиньи — от 5 и до 12 поросенков <…>.
Производится здесь же для собственного между собой употребления живой, а частью и битой свежим мясом, а равно кожи и сало, из них добываемые, происходят в продажу на собственные ж между собой надобности. А к портам и в другие губернии не отпущается.
7) Звери дикие находятся: медведи, волки, лисицы, куницы, зайцы, белки, норки и выдры. Травля оных в малом количестве производится стрелянием из ружей, капканами <…> и колодицами. Продают по домам, а иногда, и по ярманкам оной же губернии разным людям.
Отделение 2-е. О фабриках и заводах
1) Фабрик имеетца одна, партикулярная суконная в деревне Хлебишине помещика Мещенинова. На оной вырабатывается сукна белого шириною в 3 аршина до 400 аршин в год, которое суровое отвозится к нему, Мещанинову в Москву и употребляется для бумажной фабрики.
2) Заводов винокуренных партикулярных. 1 — в сельце Никольском графини Анны Федоровны Толстой, 2 — в деревне Никитине помещика Мартына Окулова, 3 — в сельце Новинском помещика Василья Перфильева. На оных выкуривается в год вина по подряду для поставки в казну, откупщикам кологривским и чухломским на 1-м от пяти до семи, на 2-м и 3-м от тысячи и до трех тысяч ведр из собственных своих произрастений, а небольшое количествои ис покупных в здешней округе по ценам по 1 рублю 50 копеек и по 1 рублю 75 копеек ведро.
Отделение 3-е о торжищах
В Кологривской округе имеются две годовые ярмонки. Одна в упраждненном городе Парфеньеве июля 25-го, другая — в селе Матвееве сентября 8-м числе. Торгуют по два дня купцы и мещане городов Галича и Чухломы за наличную сумму шелковыми, бумажными и гарусными товарами, а сверх того сей и протчих прикосновенных округ сельские жители крестьянскими разными рукоделиями. Яко то лаптями, лыками, ситами, решетами, шерстяными кушаками, железными разными материалами. Деревянною разною посудою, лошадьми, конскими и скотскими кожами. Суммою всего на 1-й до 15.000, а последней — до 10.000 рублей. <…>
Сколько состоит вообще по округе душ: казенных поселян — 1.966, помещичьих — 21.516, духовенства белого — 507.
Земской комиссар Леонтей Емелианов».
ГАКО. Ф. 133 Оп.1 Д.1608. Л.3-4об. Подлинник
«Костромские губернские ведомости» о Кологриве 1860-х гг.
«Из Кологрива. Кто был в Кологриве, а еще кому более приходилось жить в нем, тот, вероятно, согласится, что здесь край глухой, край лесной — лес, лес … и кругом лес! Одним словом глушь! А заглянуть в глушь и посмотреть, что тут творится! И в глуши жизнь, и здесь есть свои стремления, свои потребности, своя деятельность — есть развитие. <…>
Нынче при новом взгляде на жизнь и отдаленные уголки начинают поглядывать как-то иначе. Кологрив, как меньшой брат в семье русских городов, не хочет отставать от других. И, в настоящее время, если не опередил других, так по крайней мере щеголяет. Нет у нас ни театра, ни клуба, ни собрания, нет размаха в удовольствиях жизни; да это не по месту и не по средствам. Зато утешим себя, что мы имеем то, чего не имеют другие сверстники наши. Мы имеем публичную библиотеку. Публичная библиотека в Кологриве, в глуши, где жителей не более горсти. Да это клад, это сокровище! Вспомним только, как нонче заботятся о распространении образования между всеми сословиями, и мы вполне сознаем всю важность благодетельного учреждения публичной библиотеки.<…>
Мы удалены от соседей, мало имеем сношений, следовательно, нет обмена мыслей, не знали бы о многом существенно-важном и необходимом, сделались бы отсталыми во взгляде на жизнь. А теперь все это восполнила библиотека. <…>
Она открыта при уездном училище, помещается в чистой, опрятной комнате, в которой сразу видна предупредительная забота к удобствам посетителей. Выписывается довольное число журналов, особенно более авторитетных; положим, что еще немного для публичной библиотеки, но это немногое для нас составляет многое: библиотека в самом начале. <…>
Плата за чтение самая умеренная, три рубля в год. Следовательно, чтение книг доступно и бедным. Сочувствие общества как нельзя лучше говорит о современном развитии и пробуждении умственной жизни. Остается желать успешного хода в означенном деле».
Костромские губернские ведомости. 1865. № 8. 20 февраля. Часть неофициальная.
Первая страница "Костромских губернских ведомостей"
«Из Кологривского уезда. (Лесные промыслы, общественная жизнь). На взгляд человека приезжего, не говоря уж издалека, Кологривский уезд оставляет всегда воспоминание о себе весьма грустное: повсеместная беспечность, лень, а вследствие чего, конечно, и бедность, довели народ до крайней степени. И поводом к этому послужила более всего местная лесная торговля, которую, не знаю, можно ли здесь и назвать даже торговлею. Не упоминаю уже о злоупотреблениях, происходивших от этой торговли прежде, что видно и теперь по некоторым лесным делам, еще не оконченным. Но и самый невинный промысел лесами и судами, который мог бы быть у купцов с крестьянами, и тот обратили во зло.<…>
До того народ вверился в существующую необходимость этого невыгодного для него во всех отношениях невыгодного промысла, что составил убеждение, ежели не будут строить барок, ему будет не жизнь, а смерть. Таких убеждений держится более половины уезда, и с этим невольно приходит на память дикий ропот бурлацкого промысла с устройством на Волге пароходов.
Между тем <…> можно положительно сказать, что этот промысел в начале его появления мало помалу разорял народ и прежде, а теперь довел народ до безвыходного положения.
Процесс этих заработков следующий: хозяин предполагаемого судна нанимает так называемого мастера с артелью человек 8 или 9, как случится, сделать барку 30 сажен длины и 6 сажен ширины. За всю эту работу, которую он начиная с сентября окончит к средине мая, хозяин платит по последним существующим ценам 220 руб. и 230 руб. серебром. Из этого числа артель выдает пильщикам рублей 40 и менее, так что на каждый топор придется 35 или 36 руб. серебром.
Осень и зиму он почти постоянно в лесу, в работе самой трудной — измучит и себя и лошадь. И к этому еще надо прибавить, что удобрение, которое он мог бы получить от одной тли двух лошадей, все растеряет по лесу. И вот, наконец, к Великому посту выходит с работой на берег, где и упражняется до вскрытия воды. И все это за ничтожное количество денег, которых после работы не придется ему получит ни гроша: частию он заберет на уплату оброка и повинностей, а частию многие благодетельные хозяева, в особенности купцы, стараются навалить в число подрядной суммы необходимого для них товару — сапогов, рукавиц, топоров и т.п. <…>
У иных еще зимой кончится расчет по этому заработку, и уже они идут наниматься на сплав к этому же хозяину, за что и получает каждый из них до Нижнего Новгорода 8 или 9 руб., а до Юрьевца 6 руб. <…> У редкого остается копейка, которую бы он принес со сплаву домой. <…>
Есть и такие темные уголки, что домохозяева, приходя с заработка, ждут мальчишек своих, посланных сбирать верст за 9 или за 10. Так в иных местах живет народ, занимающийся лесным промыслом.
Другой род промысла — это сгонка леса плотами. <…>
Как первым, так и вторым промыслом, занимаются большею частью жители, расположившиеся близ берегов реки Унжи, из них небольшая часть посвятила себя смолокурению и гонке дегтя.
Совсем другая местность, так называемая верхняя нижняя Межи, она названа по речке, впадающей в Унжу. Там народ отчасти торговый и живет самостоятельнее и, благодаря более удобной к хлебопашеству земле, занимается сбытом хлеба по соседству, таскается постоянно по базарам, не пропускает всевозможные ярмарки, закупая на них необходимую для домохозяина утварь. <…> Таких мужичков в Меже не мало. Точно также, ближе к границам Чухломского Уезда, около Парфеньева, близ сел: Матвеева, Ильинского и других, народ поправился значительно, все более мастеровой, частию занимающийся отхожими промыслами, по плотничьей работе, а частию торговым.
Приближаясь же к Кологриву, народ становится все беднее и беднее, и некоторые волости, расположенные по течению реки Унжи — их поилицы и кормилицы, дошли до положительной степени разорения.
Самый Кологрив в весьма жалком состоянии. Все городское общество живет в отдельных углах, в которых постоянная спячка кой где нарушается стукалкой, или табелькой. Об общественных интересах и говорить нечего. Купеческое общество, глубоко погруженное в химическое строение барок и паузков (та же барка — в половину меньше) ничего не делает, отчего настоящей торговли в Кологриве, кроме вина, никакой не существует. Нужды города, в хозяйственном отношении пополняются только местными базарами, остальные произведения, находящиеся в городских рядах, весьма дороги и чрезвычайно не прочны. Всякий домохозяин старается поэтому запастись, чем нужно, на какой-нибудь соседней ярмарке, и разве в случае крайности, отправится к кологривскому купцу. <…>
Случается так, что проходя рядами, можете кой-где найти порядочных конфект, но спросить табаку — то подадут совершенно почти никуда не годного, или подмоченного или уж окончательно пересушенного. И много, много можно встретить подобных крайностей.
Во всем городе нет ни одной гостиницы, ни одного порядочного трактира, есть две или три харчевни, в которых опять таки кроме водки и огурца ничего не найдешь.
Не заикаюсь уже о постах, когда народ питается чем попало, и устроить постный стол было бы чересчур рискованно. В городе нет ни одного рыбака, ни одного огородника, а сколько шатается зимой и летом мещан без всякого дела.
Одна из сказанных выше харчевен, устроенная тамошним купцом Ф.К.Невзоровым, как слышно, некоторое время имела некоторые претензии называться гостиницей, так как наверху в мезонине над деревянным домом были отведены для приезжающих два каких-то небольших чуланчика, обитых для приличия 10-ти копеечными обоями, с порыжевшим от времени ситцем на диване соснового дерева и двумя оклеенными кой-как стульями. Но и это помещение иногда для проезжающих бывает недоступно, оно подчас служит местом кутежа для городских почетных гуляк.
Прочие частные квартиры везде, кажется, одинакового устройства, повсеместная неопрятность, а потому, разумеется, и грязь. Очень немногие дома хорошо устроены и содержатся в опрятности.
Ф.Ж».
Костромские губернские ведомости. 1865. №17 1 мая. Часть неофициальная.
О лесопромышленности по реке Унже
«Дорога от Галича к Кологриву лесистая, в особенности с половины дороги, именно от посада Парфентьева, окруженного превосходными боровыми лесами, тянутся длинные лесные волоки. Последний к Кологриву волок, по прозванию Ивановский, идет на 23 версты. Однообразная темная зелень пирамидальных елей и раскидистых сосен не прерывается ни одною лужайкой, ни одною, хотя бы маленькой деревнею. Ближайшие два селения, расположенные в 2 и 3 верстах от дороги, скрываются за лесом. Ивановский волок прекращается в 4 верстах от Кологрива у деревни Суховерковой. Напротив которой на левом высоком берегу Унжи раскиданы скромные деревянные строения уездного города, населенного менее, нежели 1.500 жителей обоего пола.
Деревня Суховеркова <…> расположена на почтовом тракте. По сторонам широкой улицы стоят большие избы, подле которых навалены огромные бревна и склады досок. За деревнею, по отлогому берегу Унжи, на самом береговом скате виден ряд строящихся судов, обращенных к реке своими длинными и низкими боками: так эти суда и на воду спускаются. <…>
По совершенному отсутствию всякой фабричной и заводской деятельности — здешняя лесопромышленность ограничивается, преимущественно, судостроением и сплавом бревен — она изводит предпочтительно береговые леса, а потому огромные лесные пространства, удаленные от рек, не имеют в настоящее время почти никакой ценности и представляют ничтожный промышленный интерес. <…>
По верховьям Унжи, выше Кологрива, жители не занимаются судостроением, но ограничиваются лесопромышленностью: рубят лес, распиливают на тесины, вывозят на Унжу, связывают бревна в плоты и сплавляют их в весеннюю водополь. По всему течению Унжи сплавляются ежегодно не менее 300 или 400 тысяч огромнейших деревьев. Поднимаемые весенними водами, медленно плывя по реке, они местами совершенно ее покрывают. Каждое дерево отмечено клеймом хозяина. <…>
Лесная промышленность и судостроение в Кологривском и, частью, в Макарьевском уездах составляют основной источник существования селений по реке Унже и по берегам сплавных рек, в нее впадающих: Немде, Черному и Белому Луху, Шуе, Кондобе, Меже и Княжой. По этим рекам размещена значительнейшая часть населения обоих уездов. Земледелие в этих двух уездах находится почти повсеместно на весьма низкой степени развития. <…>
Если же крестьяне не бросают земледелия, то это потому, что по недостатку промышленной деятельности нет требований на другие работы. Притом крестьянам и в голову не приходит оценивать время и работу на своих полях. <…>
Жителей мужского пола считалось в 1855 году в Кологривском уезде городских 643 и сельских 30.596 <…>
По общему отзыву, судорабочие и отхожие промышленники живут в большем довольстве и умственно более развиты, сравнительно с лесопромышленниками и смолокурами. Отхожие промыслы имеют, бесспорно, важное значение в отношении умственного развития <…>. Хорошая сторона домашней промышленности выражается, между прочим, в быстрейшем умножении населенности. В вотчине госпожи Корниловой близ Кологрива, в деревнях Суховерковой, Тодине и других по 8-й ревизии 1834 года числилось 265 душ, а по 9-й ревизии 1850 года оказалось 362 души. Чрезвычайное умножение населения, несмотря на частые рекрутские наборы, можно объяснить тем, что крестьяне означенных деревень занимаются промыслами при своих домах и никуда не уходят вдаль. Не расставаясь надолго, они привыкают друг к другу и живут нераздельно, большими семьями, по 4 и по 5 тягол. Однотягольных мало. Проезжая по деревне, обстроенной большими домами вы видите две, а где и три, по большей части, черные курные избы, окруженные общим забором: это одна крестьянская усадьба. Так как трем или четырем семействам в одной избе тесно, то вблизи строится другая изба, причем хозяйство не дробится, и обитатели этих изб имеют общий стол. При прежней владелице крестьяне уходили для плотничьей работы в Астрахань, Кишинев и другие дальние места; многие пускались бродяжничать и не возвращались домой, другие умирали или приносили домой заразительные болезни от распутной жизни. Госпожа Корнилова приказала миру, чтоб крестьяне не уходили из вотчины в дальние губернии, но приискивали промыслы около себя <…>. Впоследствии <…> крестьяне занялись судостроением и доходы их значительно увеличились.
Всякие преграды судостроению и лесопромышленности поставили бы край в весьма затруднительное положение. К сожалению, лесопромышленность производится чрезвычайно грубым и невежественным способом, и не подчиняется никаким правилам лесного хозяйства. <…>
Без преувеличения можно сказать, что безрасчетливое истребление лесов есть самоубийство России и величайшее бессознательное преступление невежественного народа».
Костромские губернские ведомости. 1865. №5. 30 января. Часть неофициальная (Этот материал редакция газеты перепечатала из статьи Корнилова о Кологривских лесах, опубликованной в YI томе «Этнографического сборника»).
Герб города Кологрива (1779 г.)
Лариса Ковалёва