Виктор Иванов: диалоги с настоящим
Завтра всегда обозначено в прошлом. Вчера продолжается сегодня. Будущее картинной галереи «Виктор Иванов и земля Рязанская» для меня началось в прошлом.
Был март 1974 года. В моей квартире зазвонил телефон. В трубке голос бывшего директора рязанского художественного музея Степана Михайловича Степашкина.
— Слушай, Александр, в Рязани гостит Виктор Иванович. Он изъявил желание полюбоваться зимней Солодчей. Ты мог бы составить нам компанию и кое-что рассказать ему о своей любимой Солодче? Если сможешь, то мы за тобой заедем.
— Смогу! И с большим удовольствием. Степан Михайлович, можно с нами поедет четырёхлетний Максим?
— Конечно! Мы едем в музейном автобусе.
Заснеженная Солодча великолепна!
Стылая свежесть соснового бора пьянила восторгом.
Виктор Иванович как всегда рисует.
На отволгших листах одна за другой возникают зарисовки.
Через неделю на мой адрес пришла бандероль. В ней рисунок солодчинской улицы с дарственной надписью: «Чудесному Максиму на добрую память от Виктора Иванова. 18.03.1974 года».
Четыре десятка лет промелькнули как один день. И вот уже Максим, со своим сыном Андреем, в картинной галерее «Виктор Иванов и земля рязанская» даёт сольный концерт. Тем самым, возвращая своеобразный долг за неожиданное внимание маститого художника к ребёнку.
Виктор Иванов. Слева от него Виктор Агеев и Максим. Солодча 1974 год.
Максим Бабий с сыном Андреем в зале галереи 2009 год
Тут впору подумать о непредсказуемости тех временных связей, которые предопределены нам судьбой!
Имя художника Виктора Иванова услышал я в начале шестидесятых годов. То время было временем бурного половодья отечественной культуры. Казалось, что все виды и жанры изобразительного искусства, как впрочем, театра, кино и литературы, словно лавиной обрушились на обывателя, оглушая и ослепляя его своей новизной.
Помню большинство своих впечатлений, полученных от погружения в те головокружительные пучины.
В 1964 году на всесоюзной художественной выставке, которая как всегда проходила в Манеже, меня, дипломника рязанского художественного училища, остановило живописное полотно Виктора Иванова «Молодая мать».
Признаться, что до него все мои зрительные впечатления тогда вихрились под мощным натиском океанских порывов. Импрессионисты и художники «Мира искусства», современные мексиканские и итальянские живописцы, мастера древних эпох – всё восхищало и изумляло, от всего закипали чувства.
В те годы на нас буквально обрушился поток западноевропейского искусства.
А тут, вдруг, картина с бесхитростным сюжетом, с чётко выверенной, как кинокадр композицией. Холст написан уверенной рукой мастера. Эффект от увиденного имел гипнотическое воздействие.
И в те же годы пришлось узнать, что за группой молодых московских живописцев было закреплено, обидное определение «художники сурового стиля». Это определение было придумано искусствоведом А.А. Каменским. Виктор Иванов, Пётр Оссовский, Гелий Коржев и их друзья, в совершенстве овладевшие профессиональными навыками, по легкомыслию столичного искусствоведа были незаслуженно награждены «суровым» знаком отличия.
В русской языковой культуре во всех веках словом «суровый» называлось всё то, что оставалось незаконченным, грубым, неровным, чёрствым, неприятным на ощупь, диким. В отношении же серьёзных, думающих, профессионально подготовленных художников, для которых лейтмотивом всего многолетнего творчества остаётся тема «любви к Родине», применение определения «суровый стиль», на мой взгляд, абсолютно не корректно!
— Так как рассуждает Каменский, то я там лишний! Я там, где правда, глубина, искренность – я там! Я там, где реализм. Реализм по Достоевскому – гармония! (Записано со слов Иванова в 2006 году). К сожалению, просвещённый столичный «бомонд» в силу многих объективных причин так и не сумел прочувствовать и понять сложнейшую составляющую лирико-эпического драматизма художественного стиля Виктора Иванова. Причём, эти многие стилевые начала проявились у него ещё в годы ученичества.
Уже тогда, Виктора Иванова отличала особая внимательность не только к русскому, но и к мировому искусству. Он, как и его друзья по искусству, очень трепетно относится ко всей культуре, строго отделяя в ней всё истинное, подлинное от придуманного и ложного, сотворённого ради коньюнктуры.
Далеко не всякий талантливый художник способен многие годы оставаться в творчестве самим собою, при этом «с чувством особой радости и восторга опираться на плечи гигантов»! А вот Виктор Иванов, зная и любя многое из великого наследия, остаётся при этом художником, имеющим собственный стиль и сохраняющий устойчивую привязанность к традициям русской реалистической школы.
В связи с этим невольно вспоминается персональная выставка, прошедшая в картинной галерее «Виктор Иванов и земля рязанская» в 2008 году. Афиша, на которой значилось слово «Диалоги», приглашала зрителя ознакомиться с шестью десятками копий, которые были выполнены Виктором Ивановым с образцов мирового, западноевропейского и русского искусства.
В двух выставочных залах галереи будто бы возник беззвучный диалог прошлого с настоящим. Диалог мастера со старшими братьями, диалог ученика с великими учителями.
Для нас Виктор Иванов — пример идеального ученика, который, имея за плечами почти двадцатилетний опыт академического образования, тем не менее, до сих пор продолжает учиться.
«Копируя произведения других художников, писал как с натуры. Всё на глаз: и рисунок, и цвет, и прочее. Пожалуй, лишь Сурикова точно копировал…
Копируя 18 век, наслаждался формой и стилем!..
Работы Венецианова для меня дороги, прежде всего, тем, что в них художник одним из первых в русском искусстве, выразил нашу сердечную привязанность к Родине…
Мною всё копировалось до того времени, пока не приступил к работе над картиной «Похороны в Исадах». Эта большая многолетняя работа стала моей своеобразной лабораторией, в которой вызревала идея будущей картины. Это своеобразный подход к рубежу» — так объяснял художник причину своей сосредоточенной работы над копиями мозаик Равенны и древнерусской иконы, шедевров Эль Греко, Микеланджело и Караваджо, Александра Иванова, Василия Сурикова, Петрова-Водкина и Сарьяна.
И всё это ради постижения главного смысла – сохранения и дальнейшего развития русского реализма, который был утверждён Александром Андреевичем Ивановым.
«Всю жизнь художник стремится к накоплению знаний, профессионального мастерства. Один из самых коротких путей познания классического искусства дают копии с его произведений. Через копирование можно ближе подойти к тайне художественного творчества великих мастеров».
Умение учиться в течение всей жизни, при этом, испытывая восторги радости от самой малой пользы, есть отличительная черта подлинной личности! Как бы не относиться к творчеству Виктора Иванова, какие бы эпитеты, сравнения и определения ему не давались, по моему глубочайшему убеждению Виктор Иванов сделал великое дело, создав галерею образов русского крестьянства. Очень точно сказал о Викторе Ивановиче его друг Пётр Оссовский: «Кисть художника Иванова с теми, кому тяжело!..»
Не всякий человек, привыкший к поспешному и безоглядному устремлению за изменчивостью вкусов и стилей, воспримет творчество Иванова чем-то жизненно важным.
Безусловно, понятны чувства многих, кому в тягость этот «суровый стиль тёмного и мрачного художника». Для них мелодика картин Иванова так же трудна для восприятия, как трудны для современного уха древнегреческие гимны, русские былины и плачи.
Именно плачи по исчезающей культуре общинного проживания и общинного труда под небом Родины звучат в программных произведениях современного русского художника Виктора Ивановича Иванова. Звучат мощными гимнами!
Всё это возможно лишь при соблюдении нерушимой связи между любовью, знанием, профессиональным умением, творческой дерзостью и глубочайшей нравственной ответственностью перед своим народом и его древнейшей культурой. Культурой, которую художник Иванов считает краеугольным камнем в развитии всей последующей истории.
— Да! Ещё: четырнадцатый век для меня очень далеко. Хотя, всё русское искусство мне дорого именно этой традицией! — записано было со слов Иванова 4 апреля 2005 года.
Духовно-нравственная успокоительная красота, до сих пор источающая медовые ароматы того былинного Духа русской культуры, без которого современный человек остаётся, хил и слаб, как бы не был он на сегодня сыт и обеспечен материально, необходима и сегодня. Только Дух славных предков всё ещё удерживает нас, подошедших к самому краю пропасти! Иванов, как никто из современных художников, проникся этим главным смыслом.
Однажды Виктор Иванович заметил: «Но учтите, что Пушкин взял великую мудрость именно у былинных времён»!
Тут самое время сказать не в утешение, но в радость о том, что из двух тысяч экскурсий, проведённых в галерее, за первые пять лет её существования, не было случая, когда бы зритель ушёл из залов, не выразив сердечной благодарности художнику!
В своих картинах Виктор Иванович предельно строг и точен. Строг он ко всем. И к себе, и к своему зрителю. Его творческое наследие это объективное повествование о судьбе двадцатого столетия России. О России, в которой произошла страшная трагедия, уничтожившая Великую Империю Духа, создав взамен её многоукладную, многоликую и беспринципную среду обезличенных манкуртов.
Точен художник тоже во всём. Точно находится форма. Точно определяется содержание. Точен стиль. Точно отбираются детали, расставляются акценты и интонации. И, наконец, художником точно намечаются направления к сердцам!
У него во всём сохраняется строгая мера. Безмерной остаётся только любовь художника ко всему родному.
Вот почему, рассказывая о своей программной картине «Похороны в Исадах», Виктор Иванович прямо заявил: «Когда вы говорите о моей картине, вы вправе предлагать зрителю, понимать её как аллегорию. Хоронят Россию. Именно ту, дорогую нашему сердцу Россию. С её устоями и правами. С её древней и мало понятной иностранцу культурой» (дневниковая запись от 2005 года).
Поэтому совершенно естественно, что творчество художника, проживающего в нравственной системе не может иметь никаких конъюнктурно-политических смыслов. При этом в холстах Иванова не следует прочитывать только лишь безысходность и тоску. Совсем нет! В его произведениях пребывает дух созидания! Крестьянин в картинах не убог и бессилен. Напротив, он крепок своею крестьянской костью, пусть даже и беден. Но ни в одном холсте нет следов разора и нищеты. Ни в одном портрете нет признаков беспомощности и растерянности. Герои всех картин Виктора Иванова объединены древним духом соборности. Во всех программных произведениях Иванова существует главное отличие этого мастера – образы доведены до той стадии обобщения, когда следует говорить о ликоподобии. Не утрированный схематизм, но осознанное доведение образов до внешне предельно скупого, чёткого изображения. При этом с обязательным сохранением глубоких смыслов.
Тема неразрывного единства связывает между собой все без исключения и тематические, и пейзажные работы. Такая же кровная связь прослеживается у него и в портретах, и в натюрмортах.
— Для меня, — говорит художник, натюрморты — это среда вещей, среди которых живут мои герои. Это те вещи, которых касались руки деревенских людей.
А как же иначе писать их, как не с той же ответственностью, какая обязана присутствовать при написании портретов? (Из беседы, записанной 22 февраля 2005 года).
Действительно, все шесть залов галереи – это цельное, беспрерывное, мудрое, взволнованное повествование о самом главном – «О матери и материнстве! О человеке и его долге перед жизнью! О трагической судьбе, постигшей многие поколения крестьян, и не только крестьян, но и трагической судьбе русской культуры».
Только не следует поспешно считать Иванова пессимистом. В его работах присутствует потаённая мощь. Она во всех его пейзажах. Пейзажи Иванова эпичны. В них вечная гармония и мощь природных стихий, среди которых столетиями жил великий народ.
— Правильно, Александр Николаевич, «На Оке» — это тоже эпический холст. У меня нет бытового жанрового пейзажа. Это верно! А тут земля! Небо! это же творение Божие! Что же может быть более величественным кроме всего этого? (Записано в 2006 году).
Даже в детских портретах за строгостью их взыскующих взглядов художник сохраняет веру в созидательную силу любви.
Художник верит в неистребимость русского гения, способного переносить чудовищные испытания, находить в себе силы и подниматься после падения.
За пятилетний срок работы в галерее мной был собран своеобразный натурный материал, представляющий записи разговоров, как с самим художником, так и с его земляками, героями его произведений.
— Виктора Ивановича народ любит. Он ведь и с газом нашему селу помощь оказывал, и к церкви асфальт провёл, и на реставрацию храма деньги дал. Это ведь он упросил областное начальство, чтобы открыли наш приход! Уважение у сельчан он заслуженно получил, — делился своими воспоминаниями о художнике житель села Исады Сеньков Виктор Алексеевич. (Вся семья Сеньковых изображена в картине «Полдник», 1963–1966 гг.)
Воспроизвожу дневниковую запись в той последовательности, что была во время беседы в залах галереи у картин Иванова.
Увидев грандиозную экспозицию, в которой всё было родным и знакомым, полковник Сеньков с горечью продолжал: «Когда я после службы вернулся домой, что же увидел: страшную пьянку и воровство. Моя дорогая деревня спилась… Горе, отчаянное горе изобразил Виктор Иванович в своей картине «Проклятие»».
Перечитываю свою запись от 5 июля 2005 года. Вот её дословный текст: «Во время экскурсий у картины «Проклятие» я спрашиваю у зрителя: «Как же могло случиться, как допустили, что наши красивые(!) парни спиваются, падают замертво? Кто в этом повинен? И сам же отвечаю: мы. Повинны мы все! И проклятие художника на всех нас…».
— Точно! Абсолютно точно. А на ком же ещё? Конечно же, на всех нас лежит это чудовищный грех. — Слова эти Виктор Иванович произнёс с оттенками угасающей интонации.
Как же больно сознавать навалившуюся на наш народ жуткую эпидемию. Рядом с холстами, на которых были изображены бескрайние окские луга, и сама красавица Ока, Виктор Алексеевич Сеньков продолжал: «Я с братом своим всё детство на реке да в лугах провёл. Бывало, мать за нами к реке только с кнутом приходила. А какие табуны паслись в лугах!.. Помню, что в колхозе было три табуна. Работало тринадцать бригад по тридцать три лошади на бригаду!..
Вот-вот, правильно наш перевоз изображён, очень точно! Я, ведь когда на пенсию со службы вышел, то попросился на перевоз работать. Но только всё, оказывается, захирело. А раньше-то перевоз начинал работать с четырёх часов пятнадцати минут утра. Шесть женских бригад в луга на покос выходило. Все в белых платках да косынках. Красотища!»
О своих родителях Сеньков рассказывал с особым чувством: «Отец наш был симпатичным. Волосом чёрен. Гармонист от-лич-ный!.. А пересмешником каким он озорным был! Мать у нас очень гордой была, можно сказать непреклонной. Нипочём голову не наклонит. Любили сильно они друг друга. Правда, никогда вида не давали, но очень дорожили любовью… Отец две войны прошёл. Наград сколько!..
Спал отец по два часа в день. Чтобы семью кормить, нужно было работать на износ. Он ночами рамы в сарае вязал. Потом на телегу положит, сеном притрусит и в соседнюю деревню заказчику отвозит… А я Виктору Ивановичу частенько свежую рыбу носил…»
Художник Иванов не только мудрый логик, владеющий огромным материалом классического наследия, он оказывается ещё и необычайно чуток к музыке! Многие его работы рождают музыкальные ассоциации.
Расскажу один эпизод.
В день открытия галереи подходит ко мне музыковед Алла Евгеньевна Сысоева и с лёгким волнением признаётся: «Александр Николаевич, а картины Иванова звучат в буквальном смысле!»
Подвожу её к виновнику торжества.
— Виктор Иванович, Алла Евгеньевна в ваших картинах слышит музыку.
— Да? И чью же?
— Мусоргский очень отчётливо звучит…
— Верно!.. И Свиридов тоже!
В его картине «Рязанские луга», звучит эхо мощного и озорного песенного многоголосия, эхо ритмов древних культур.
Вспоминает Надежда Ивановна Захаркина: «Ох, песни! Удовольствие получали необыкновенное, когда все вместе работали и пели. Работали весело! Моя мама очень частушки любила:
Я не вашего села,
Не вашего селеньица.
Не по вашему пою,
Прошу извиненьица!»
(запись от 31 марта 2006 года).
Надежда Ивановна Захаркина – дочь Ивана Григорьевича Лапшина. Отец шестерых детей, был уважаем в округе. Что говорить, бездельников село не могло терпеть, ни в какие времена. А в тех пределах, где труд основа всего, там оплот безграничной любви и уважения!
Не случайно, что и в самом художнике, имеющего родовые корни в этой веками намоленной земле, так сильны гены ответственного отношения к собственному каждодневному труду.
Поэтому следует принимать картинную галерею «Виктор Иванов и земля Рязанская» как абсолютный памятник многолетнему подвигу художника, создавшего гимн русскому крестьянству!
В творческом наследии Виктора Иванова все без исключения произведения имеют одно логически-смысловое содержание – гимн русской женщине-матери, её семье и природе, в которой тысячелетиями формировалась и проживала русская народная культура!
Александр Бабий