Как и всякая пограничная земля, Бежецкий Верх, юго-восточное пограничье Новгородской земли, имеет весьма непростую и запутанную историю и географию. Первое письменное упоминание о Бежецком Верхе датируется самым концом XII века, 1196 годом, и описывает изгнание князя Ярослава Всеволодовича из Новгорода. Князь ушёл в Торжок и «дани поимал по всему Верху». В новгородских летописях XII–XIII вв. эта территория называется также то Бежецким рядом, то Бежецкой сотней, и рассматривается как зависимая от Новгорода. В XIII в. с усилением политического значения Твери Бежецкий Верх постепенно становится всё более и более неспокойным пограничьем, и связано это в том числе и с тем, что московские князья начинают проявлять к этой территории всё больший и больший интерес.
Необходимо заметить, что почти все московские князья начиная с Ивана Калиты предпринимали походы на Новгород, принуждая его платить большие деньги за подтверждение вольностей и обкладывая данью новгородские волости. В борьбе с Москвой новгородцы нашли себе союзника в лице Литвы, которая тоже считалась соперницей Москвы. Новгородцы время от времени призывали к себе князей из Литвы и давали им города в «кормление», но не всё было так ладно в этой истории. Литовские князья при каждом удобном случае нападали на новгородские земли и брали с города большие откупы. Богатый Новгород вообще как магнитом притягивал к себе соседей-завоевателей. Основным источником благосостояния города была его активная торговля со странами Западной Европы, но всё же внутренние смуты точили его изнутри, заставляя воинственных соседей с удвоенным рвением осаждать его белокаменные стены.
Уже в XIV в. склонность и стремление московских князей подчинять своему влиянию соседние русские земли привели к нескольким пограничным стычкам, особенно в районах Волока Ламского, Торжка, Вологды и Бежецкого Верха. Интересно отметить, что действовала Москва далеко не только «огнём и мечом», но проводила и территориально-экономическую экспансию, постепенно приобретая здесь во владение сёла, которые становились как экономическими центрами московского влияния, так и плацдармами для распространения политического давления. В 1397 г. москвичи полностью заняли Бежецкий Верх и удерживали его в дальнейшем за собой вопреки претензиям новгородцев и заключаемым с Новгородом договорам. При этом исследователи указывают на тот факт, что летописные источники не дают чёткого указания на то время и на те условия, при которых эта территория перешла к Москве. Московские источники числят Бежецкий Верх своим с того самого 1397 г., новгородские — «удерживают» его за собой ещё около 80 лет, вплоть до 70-х гг. XV в., т. е. фактически до падения независимости самого Новгорода. Не исключено, что Бежецкий Верх в XV в. ещё несколько раз переходил из рук в руки, что отчасти объясняет расхождение в летописях. Вероятно, наиболее логичной выглядит версия, согласно которой Бежецкий Верх находился в совместном владении Москвы и Новгорода.
Иван Дмитриевич Всеволожский
Напряжённость на новгородско-московском пограничье усугублялась тяжёлым положением самого Новгорода. На рубеже XIV–XV вв., а также в первой четверти XV в. было несколько обострений конфликтов с Литвой, доходило и до открытых военных действий. Немцы и шведы тоже вели себя далеко не мирно, и воспользовавшись ситуацией, московские князья в 1391–1401 гг. оккупировали практически всё доступное им новгородское пограничье, а в 1417 г. вторглись уже во внутренние районы новгородской земли. Москве было на руку ослабление Новгорода, ведь помимо всего прочего можно было почти бесконтрольно скупать земли на пограничной территории, особенно на спорных землях, которые фактически уже не контролировались новгородцами. Из договора Юрия Дмитриевича Галицкого с Василием II 1433 г. видно, что землями к этому времени здесь уже владели многие московские землевладельцы. Часть земель принадлежала князю Константину Дмитриевичу, дяде великого князя, часть — боярину Ивану Дмитриевичу Всеволожскому — бывшему фавориту великого князя, часть самому великому князю. В конце XIV в. московский боярин Федор Андреевич Свиблов владел селом Алабузино, в 20-х гг. XV в. бояре Головкины владели в Бежецком Верхе крупной вотчиной, а во второй половине XV в. их вотчина постепенно была скуплена монахами Троице-Сергиева монастыря. До 30-х–40-х гг. князь Дмитрий Александрович Щепа-Ростовский владел купленными им деревнями Старое Ягрепево, Фролово, Боркино, Икорниково, проданными затем в Троицкий монастырь. Источники второй половины XV в. упоминают среди бежецких землевладельцев князей суздальских, ростовских и ярославских, уже утративших свою независимость и подчинённых Москве. Интересно отметить, что подмосковные монастыри, особенно Симонов и Троице-Сергиев, активно приобретали земли в Бежецком Верхе. В 30-х–40-х гг. москвичи уже безраздельно господствуют здесь, а сохранившиеся островки владений старой новгородской аристократии исчезают к середине XV в. — их владельцы либо открыто переходят на московскую службу, либо вкладывают свои имения в подмосковные монастыри.
Из всех московских бояр, тем или иным способом получивших земли на бывшей новгородской земле, одной из самых интересных и противоречивых личностей является боярин Иван Дмитриевич Всеволожский. Среди московского боярства Иван Всеволожский, потомок старинного смоленского рода, стоял особняком. Он находился в родстве со знаменитым родом Вельяминовых, был женат на дочери Микулы Васильевича из знатного рода тысяцких Протасьевичей. Старшая дочь Ивана Дмитриевича была замужем за князем Андреем Владимировичем Радонежским, вторая — за великим тверским князем Юрием Ивановичем, а внучка — за Василием Косым. Иван Дмитриевич был богат и знатен, и упорно ходили слухи, что часть доходов из городской казны оседала в его сундуках. Удача сопутствовала боярину, пока на московском престоле находился Василий I, но к моменту начала княжения Василия II изменилась не только политическая ситуация, но и дела в семье самого Ивана Дмитриевича — обе его дочери к тому моменту овдовели, и Всеволожский разработал план упрочения своего политического и финансового положения. План был прост и сложен одновременно — надо было «всего лишь» помочь Василию II получить права на княжение (Московская Русь в это время не была самостоятельной политической единицей, ярлыки на княжение по-прежнему выдавались в Орде), а в обмен на это выдать за него замуж свою младшую дочь.
Политическое положение самого Василия II было сложно и запутанно, ведь приходилось брать в расчёт расположение не только хана, но и литовского князя Витовта, который, кстати, приходился юному князю дедом. Согласно завещанию Василия I, Витовт считался распорядителем Московского государства при малолетних князьях. Помимо этого, формальным соправителем юного Василия II был также и его родной дядя Юрий — младший сын Дмитрия Донского, которому предстояло стать ещё одним участником будущей драмы. Очевидно, что Юрия не устраивала та третья часть власти, которая была в его распоряжении, и он рассчитывал на большее. К тому же, Витовт действовал жёстко, интригами и заговорами ослабляя и Василия II, и Юрия и усиливая при этом самостоятельность Литвы. То, что творил Витовт, не нравилось московским боярам, но эта история так бы и тянулась, если бы не его неожиданная кончина в октябре 1430 г. Новым литовским князем становится младший брат Витовта Свидригайло, женатый на золовке князя Юрия.
Благодаря такому родству политика Литвы по отношению к Москве круто переменилась, а Юрий начал предъявлять исключительные права на московский престол и, активно поддерживаемый Литвой, собирался ехать в Орду за ярлыком. Именно в этот момент наступил звёздный час Ивана Всеволожского, решившего поддержать 16-летнего Василия II. Как уже отмечалось выше, поддержка была не бескорыстной, но несмотря на это Всеволожский подошёл к вопросу очень серьёзно. Будучи, по всей видимости, человеком не только умным и хитрым, но и, как бы мы сейчас сказали, юридически грамотным, Иван Дмитриевич решил действовать активно и ещё раньше князя Юрия оказался в Орде, причём эта его поездка держалась в тайне. Весной 1431 г. в по тому же маршруту отправились уже трое: Василий, Юрий и Всеволожский. Юрий, будучи сыном Дмитрия Донского, был уверен в своей правоте и своей победе. Поначалу казалось, что Юрий не ошибся в своих прогнозах и что именно он будет назначен новым московским правителем. Но именно тогда настал звёздный час Ивана Всеволожского, который, пользуясь моментом, сумел склонить хана Улу-Мухаммеда на сторону Василия II. Это была не просто удача, это была тщательно разыгранная шахматная партия, успеху которой немало поспособствовал тот почти случайный факт, что князя Юрия Дмитриевича взял под своё покровительство ордынский вельможа Тегиня. Всеволожский не только сумел убедить хана в том, что приход к власти Юрия усилит влияние Тегини, а заодно и Литвы, но и уверенно доказал хану и всем присутствовавшим вельможам, что Василий будет полностью предан Орде и покорен её верховному правителю, ставя этот факт выше завещания Дмитрия Донского. По всей видимости, не обошлось в этой истории и без щедрых подношений хану и его приближённым, но так или иначе миссию свою боярин Всеволожский выполнил блестяще. Целый год провели в Орде Василий, Юрий и Всеволожский, и в конце концов чаша весов склонилась в пользу Василия. Юрию же был отдан Дмитров, правда, ненадолго.
Василий II Тёмный
Влияние боярина в Москве росло по мере распространения слухов об успешности его миссии, поддерживаемых самим Всеволожским и его сторонниками. Всё шло согласно плану, Всеволожские уже готовились к свадьбе, и тут в дело вмешалась мать Василия II Софья Витовтовна, решившая, что Всеволожский свою роль выполнил и должен уступить место более знатным сватам, а именно тверским князьям. Всеволожский был несказанно сильно раздосадован и оскорблён происходящим, к тому же узнал он о переменах при княжьем дворе одним из последних, что ещё больше ранило его уязвлённое самолюбие. Интересен тот факт, что на свадьбу, которая состоялась в 1433 г., его пригласили, а ещё пригласили князя Юрия Дмитриевича с сыновьями Василием Косым и Дмитрием Шемякой. Но как оказалось, это было не последнее испытание для ещё недавно всесильного вельможи, ведь на свадьбе разразился настоящий скандал. Софья Витовтовна увидела на Василии Юрьевиче Косом очень красивый и старинный пояс, украшенный драгоценными камнями. Именно этот пояс Дмитрий Донской перед своей свадьбой через доверенных бояр Вельяминовых подарил своей невесте, а потом он должен был перейти как свадебный подарок и княгине Софье. Но тот пояс, который получила Софья, был, по её словам, подделкой. Разгневанная Софья сорвала пояс с Василия Косого при всех гостях. Всеволожский, женатый на сестре Вельяминова, молчать не смог и попытался заступиться за родственников, указывая, что поясов было два и что Софья всё же получила правильный пояс. В этот момент Софья оставила в покое Василия Косого и обрушилась на Ивана Дмитриевича с указанием молчать и знать своё место. Василий II заступиться за своего благодетеля не захотел или не решился, Всеволожского это задело даже больше, чем обвинения Софьи Витовтовны, и он очень резко высказался по поводу неблагодарных правителей и тут же, прямо во время свадебного пира, перешёл на службу к Юрию Дмитриевичу, которого так подставил чуть больше года назад. Вместе со своими своими землями и имуществом Иван «переехал» к давнему сопернику Василия II. Приняв его, Юрий нарушил давний закон — не принимать московских беглецов — и тут же оказался в состоянии войны с Василием II. Советником в этой войне у Юрия стал тот, кто явился её причиной, а именно Иван Всеволожский. Скорее всего, у Всеволожского были не только личные причины уйти от Василия II. Всеволожский был представителем «старых», консервативных бояр, тогда как вокруг великого князя образовалось сообщество «юных» бояр и дворян, выступавшие за активный курс внешней политики, направленный на укрепление государственной власти и расширение владений Москвы.
Василий к войне явно готов не был и проигрывал сражение за сражением, но отступать не хотел. В итоге, потерпев очередное сокрушительное поражение под Москвой, он был взят в плен Юрием и при заключении мирного договора пошёл на значительные территориальные уступки. Всё время, пока шли боевые действия, Всеволожский занимался своим любимым делом — перетягивал на сторону Юрия всех окрестных князей, хотя не всегда это оборачивалось удачей. А дальше произошла совсем странная вещь — Юрий оставил Василию II княжение в Москве, выторговав у него удельную самостоятельность остальных князей. Историки до сих пор спорят, почему Юрий пошёл на попятную, но по одной из версий это присоветовал ему тот же Всеволожский, предвидевший начинающуюся борьбу за власть между Юрием и его сыновьями и понявший, что Юрий не сможет долго удерживать власть. Хотел ли боярин вернуться на службу к Василию II? На этот вопрос ответа нет.
Дальше события начинают развиваться стремительно и беспорядочно и их итогом становится внезапная смерть Юрия и подчинение Василию его сыновей, награждённых по этому случаю вотчинами. Судьба же Ивана Дмитриевича повисла на волоске: он безрезультатно искал помощи у звенигородских, угличских и тверских князей, но с опальным вельможей никто не хотел связываться. Василий II нашёл своего бывшего благодетеля и сначала ослепил его («очи ему вынул»), а затем казнил за измену, а имущество боярина перешло в казну московского князя. Так началась череда жестоких ослеплений в русской истории.
Мария Нестерова
