Очерки по истории Бежецкого края (новгородский период)

I.ПЕРВЫЕ УПОМИНАНИЯ ИСТОРИЧЕСКИХ ПАМЯТНИКОВ О БЕЖЕЦКОМ КРАЕ

Наиболее древним памятником, в котором встречается название, тождественное имени нашего края, является «Устав Ярослава о мостах»¹, имеющий в виду распределение повинностей по мощению Великого Новгорода. Текст этого устава, приписанный к Русской Правде и сохранившийся в рукописи XIII века, заключает в себе много неясностей и допускает различные толкования. В нем мы имеем ряд собственных названий новгородских улиц, концов и сотен, которые представляли собою составные части В. Новгорода, а вместе с ними ряд собственных имен, в отношении которых трудно сказать, обозначают ли они сотни или под ними нужно разуметь какие-либо другие подразделения самого города или даже Новгородской области. К числу таких названий относится и название «Бежитьская (Бежичкая)». Одни полагают, что это — название новгородской сотни, так как оно вместе с другими следует непосредственно за перечислением сотен; другие видят в этом и следующих за ним именах названия Новгородских пятин или вообще крупных областных единиц Новгородской земли.

Первого мнения придерживается, между прочим, и несколько раз, упомянутый нами Попов²; второе мнение мы встречаем у издателя Устава Дубенского³ и у Владимирского-Буданова⁴. Н.М. Карамзин также считал названия, упомянутые в Уставе после перечисления сотен, именами областей новгородских, но одновременно писал, что, может быть, такими же именами назывались и сотни или части города⁵. Иная точка зрения высказана Мрочек-Дроздовским; он полагает, что название «Бежичкая» и ряд других имен нельзя отнести к сотням; сотни в Уставе названы стами, и их названия в родительном падеже; нельзя отнести их и к пятинам, ибо многие из них не совпадают с именами пятин: эти названия только и можно отнести к слову рель (риль), упоминаемому в Уставе. «Рель» имеет значение мостовой настилки, площадки уличного или речного моста, мостового участка⁶. Мнение Мрочек-Дроздовского достаточно обосновано грамматическим анализом текста.

Упоминание в Уставе Ярослава о мостах Бежецкой мостовой рели указывает нам, что в Новгороде была группа лиц, которая имела какое-то отношение к Бежецкому краю, так как название Бежичкая, очевидно, имеет связь с именем Бежичи, которое начинает часто встречаться в Новгородской летописи с 1245 года. Мрочек-Дроздовский видит связь Бежецкой группы в Новгороде с Бежецким краем в предполагаемом факте переселения этой группы из поселения Бежичи в Новгород. «Бежецкая рель, — пишет Мрочек-Дроздовский, — это мостовой участок переселенцев в Новгород из Бежичей». Но возможно и другое предположение, вероятность которого подтверждается общими соображениями о социально-экономическом укладе В. Новгорода. Известно, что руководители новгородской политики были «бояре» и «житьи люди» — знать, разбогатевшая на Новгородском «торгу» и овладевшая постепенно правом на важнейшие государственные должности; эта знать была госпожой новгородского рынка и обладательницей земельных богатств; она возглавляла и те внутригородские, общественные организации, которые носили названия сотен, улиц и концов. Этой знати принадлежала инициатива колонизации северных новгородских областей; задачи колонизации заключались в отыскании и захвате с целью эксплуатации новых районов промысловой добычи. Так было, например, в Кареле, Обонежье, Заволочье и Югре⁷. Можно думать, что в более раннее время, сравнительно с колонизацией Поморья и других северных областей, эта же знать руководила колонизационным движением в области, непосредственно примыкавшие к основному ядру новгородских земель. Тогда внутригородская организация, обязанная по Уставу Ярослава мощением Бежецкой рели, может мыслиться нами как группа, возглавлявшаяся представителями крупного капитала, развивавшего свои операции через экономически зависимое от них мелкое новгородское купечество главным образом на территории Бежецкого края. Отсюда могло произойти и ее название, и название Бежецкой рели.

Второе свидетельство письменных памятников о Бежецком крае заключается в Уставной грамоте новгородского князя Всеволода Мстиславича церкви св. Иоанна Предтечи на Опоках (около 1135 года); в этой грамоте духовенству Ивановской церкви предоставляется право взимать пошлины «с Тверского гостя и с Бежецкого, и с Деревьского, и со всего Помостья»⁸. Кого именно нужно разуметь под «Бежецкими гостями», или купцами, сказать трудно, но, вероятнее всего, это новгородские купцы, имевшие торговые связи с Бежецким краем. Самое слово «гость» имело значение не только приезжего купца, но и купца местного, занимавшегося отъезжим торгом. Известно, что отдельными единицами, а иногда и целыми обществами, новгородские гости были «разсеяны» по разным волостям. Обычно такие общества не имели постоянного жительства в волости, а только наезжали туда временами. Уставная грамота Всеволода Мстиславича подтверждает достаточно ранние экономические связи Бежецкого края с Великим Новгородом.

Третье свидетельство о Бежецком крае мы имеем в Уставе новгородского князя Святослава Ольговича о епископской дани. Устав Святослава обычно датируется 1137 годом, но данные о нашем крае можно считать более поздней вставкой, так как они помещены после заключительных слов грамоты. «А се Бежичьскый ряд, — читаем мы по тексту Карамзина, — в Бежичах 6 гривен и 8 кун, в Городецьке полпяты гривны, в Змени 5 гривен, Езьске 4 гривны и 8 кун, Рыбаньске гривна Волжьская, Выизьске полгривны Волжьская»⁹. В качестве памятника по истории Бежецкого края Устав Святослава имеет двоякое значение; с одной стороны, это свидетельство об определенном факте, а именно о церковной доле в княжеских доходах с Бежецкой волости, с другой — в этом свидетельстве дан ряд географических названий, которые представляют исключительный по ценности материал для выяснения территории края, как она сложилась ко времени написания памятника. Прежде всего, мы и используем этот историко-географический материал.

На первом месте среди поселений, упомянутых в Бежецком договоре, Устав называет Бежичи; с этого поселения епископ должен был получать наибольшее количество дани. Нет сомнения, что Бежичи — это населенный пункт на месте или около современного погоста Бежицы, находящегося по течению р. Мологи, на левом берегу оз. Ямного, в расстоянии 12 верст от г. Бежецка, и окруженного курганными древностями нескольких столетий, с сохранившимися остатками городища. Происхождение названия Бежичи местное предание, как мы видели, объясняет от глагола «бежать». Такого же мнения придерживается и Попов; в доказательство он ссылается на тот факт, что в одном историческом памятнике встречается выражение «бежане», обозначающее группу бежавших людей¹⁰. Слово «бежане» действительно происходит от глагола «бежать», но название «Бежичи» естественнее объяснять от существительного того же корня, которое имеет свое особое значение, какого мы обычно не мыслим при слове «бежать». Есть старинное слово «бежь» (женского рода), обозначающее беглых людей, бродяг¹¹. От этого слова, вероятнее всего, и происходит название «Бежичи». Наличие на территории современного погоста Бежиц норманских курганов¹² невольно заставляет думать о возможной связи названия поселения с его древнейшими «гостями», а может быть, и основателями — предприимчивыми и воинственными северными бродягами.

Городецко, поставленное в Уставе Святослава на втором месте, а по количеству причитающейся с него епископской дани и, следовательно, по своему экономическому значению являющееся четвертым, — это поселение на месте современного города Бежецка. Раньше Бежецк, как это видно из документов XVI и XVII столетий, назывался «Городецко в Бежецком Верху», а иногда ему усваивалось название уезда, т. е. «Бежецкий Верх» и «посад Городецкой», почему и посадские люди города назывались и «городечане» и «бежичаня»¹³. Имя Бежецка появилось в XVIII столетии и окончательно утвердилось за ним при екатерининской губернской реформе. Самое название «Городецко» происходит от слова «город» («град») — в смысле укрепления, крепостной стены; «городецко» — небольшое, может быть подсобное, укрепление.

«Змень», а вероятнее всего, Взмень — Узмень¹⁴, нужно полагать, поселение на месте современного погоста Узмень на р. Мологе, ниже по течению, на правом берегу оз. Берестова, в 16–17 верстах от г. Бежецка. Название «Узмень» местные люди считают татарским, а потому и время основания поселения относят к эпохе татарского нашествия; но, как видим, это поселение существовало в XII столетии, когда о татарах не было еще слышно. Другие полагают, что слово «узмень» славянского происхождения и что в нем в качестве составной части заключается корень слова «узкий»; но от прилагательного «узкий» возможно образование существительного «узень», а не «узмень». Всего вероятнее, что название «Узмень» происходит от слова «усма», что значит выделанная кожа, а отсюда название «усмарь» (кожевник, скорняк) и «усменный» (кожаный), а с кратким окончанием «усмен»¹⁵. Конечно, такое толкование слова «Узмень» — только предположение, и нет достаточных оснований считать его единственно возможным.

За Узменью Устав Святослава называет Езьско или Езьск. Очевидно, что это — поселение на месте современного села Еськи. С таким же именем и в соседстве с селом Алабузином и Новоселками оно упоминается в одной договорной грамоте XV века¹⁶. Название поселения, несомненно, славянского происхождения. Оно объясняется из слова «ез», которому Даль в своем Толковом словаре дает такое объяснение: «ез или яз — частокол или плетень поперек всей реки, чтобы не дать рыбе вверх хода и выловить всю на месте: городьба, перебой, закол, учуг; если во всю ширину реки, то это заезок»¹⁷. Село Еськи расположено на левом берегу реки Мологи, при впадении в нее реки Осени, в районе, который даже в настоящее время достаточно богат рыбой и в котором сохраняется рыболовный промысел как важное подсобное, а для некоторых жителей и основное занятие. В Уставе Святослава Езьско поставлено рядом с Рыбаньском, и оба они вместе взятые невольно напоминают обычное выражение исторических памятников XV–XVI столетий, употреблявшееся для обозначения рыбных угодий: «и с езы и с рыбными ловлями».

Рыбаньск, нужно полагать, поселение на месте современного села Рыбинского, расположенного на правом берегу р. Мологи; древность этого поселения свидетельствуется имеющимися здесь курганами.

Только в отношении Выизьска нет возможности приурочить его к какому-либо населенному пункту на современной карте Бежецкого уезда, и приходится ограничиться пока утверждением, что оно находилось не так далеко от района только что перечисленных поселений, может быть, дальше по р. Мологе или в бассейне ее верхнего течения. Профессор В.А. Егоров высказал по этому вопросу ряд соображений, которые привели его к мысли, что Выизьск нужно искать на месте современной деревни Вышки, расположенной в Трестенской волости на левом берегу р. Тихвины¹⁸.

Название ряда, или договора, Бежецким указывает нам, что Бежичи были центром округа и что этот округ или волость имел вполне определенное значение для новгородских властей. Сам округ на основании данных Устава Святослава может быть определен как район верховьев р. Мологи. Можно думать, что этот именно район и был первоначальной территорией волости «Бежиче», о которой говорят памятники XIII и следующих столетий.

Устав Святослава ничего не говорит о соседних с Бежичами районах современного Бежецкого уезда, но думается, что в XII веке как на север, так и на юг от волости Бежиче постепенно шло славянское расселение и завязывались экономические связи с Бежичами.

Данные Устава Святослава и ранее указанных памятников позволяют сделать следующие выводы: центром нашего края в далеком историческом прошлом было поселение Бежичи на месте современного пог. Бежиц; оно уже существовало в XI веке и имело экономические связи с В. Новгородом; в дальнейшем произошло перемещение центра из Бежичей к поселению на месте современного города Бежецка; это поселение носило название Городецко и, несомненно, существовало наряду с Бежичами в XII веке.

Примечания

¹ Новгородская Летопись (по синод, харат. списку). Изд. Арх. Ком. II. 1888. Стр. 488. См. также «Русские Достопамятности», ч. Вторая. М.1843 г. Стр. 289–315.
² Попов Н.А. Указ, сочинение, стр. 20.
³ «Русские Достоп.», ч. Вторая, стр. 304.
⁴ Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права, изд. 2-е,1888 г. Стр. 61.
⁵ Карамзин Н. История Госуд. Росс., т. II, примеч. 108, стр. 59 (по изд. 1818 г.)
⁶ Мрочек-Дроздовский П. Материалы для словаря правовых и бытовых древностей по Русской Правде. Изд. О-ва Ист. и др. Р.М. 1917 г. Стр. 14.
⁷ Сравн. Ключевский В. Хозяйственная деятельность Соловецкого монастыря в Беломорском крае. Опыты и исследования. М. 1912 г. Стр. 46 и след.
⁸ Владимирский-Буданов М.Ф. Хрестоматия по истории русского права. Вып.1. Киев. 1889 г. Стр. 236.
⁹ Карамзин М.Н. История Гос. Рос., т. 11, примеч. 267, стр. 156 (по изд. 1818 г.)
¹⁰ Попов Н.А. Указ, сочин. Стр. 20.
¹¹ См. Даль. Толковый словарь, т. 1, стр. 371 (по изд. 1912 г.)
¹² См. Спицын А.А. Бежецкие древности. В сб. «Бежецкий край». Бежецк 1922 г. Стр. 14.
¹³ См. напр., у Шумакова — Обзор грамот Коллегии Экономии, вып. 1, стр. 31, 58, 66, а также у Попова, стр. 57, 58, 61, 63, 66 и др.
¹⁴ Такое название в качестве географического термина встречается в Новгородской летописи в рассказе о событиях 1242 года. Там Узменью названо одно урочище на Чудском озере. См. Новг. Лет., стр. 260.
¹⁵ Даль, т. IV, стр. 1072.
¹⁶ Соб. Гос. Гр. и Дог. Т. 1, стр. 131.
¹⁷ Даль. Т. 1, стр. 1288.
¹⁸ Егоров В.А. Где нужно искать древний Выизьск? Рукопись, хран. в Бежецком Научном Об-ве по изуч. местного края. Предположена к печати.

II.ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ СЛАВЯНСКОЙ КОЛОНИЗАЦИИ В БЕЖЕЦКОМ КРАЕ

Заселение Восточно-Европейской равнины происходило по рекам и речкам. Громадное значение речной системы в истории колонизации нашей страны было достаточно ярко выявлено еще С.М. Соловьевым, который развил теорию речных областей в Древней Руси; он отметил, что реки служили у нас проводниками первого населения, что по ним сели племена, на них образовались первые города, что границы речных систем послужили естественными границами княжеств¹. Влияние рек на установление экономических связей и отношений и их политическое значение было отмечено и В.О. Ключевским. «Речными бассейнами, — читаем мы в его курсе, — направлялось географическое размещение населения, а этим размещением определялось политическое значение страны. Служа готовыми первобытными дорогами, речные бассейны своими разносторонними направлениями рассеивали население по своим ветвям. По этим бассейнам рано обозначились различные местные группы населения, племена, на которые древняя летопись делит русское славянство IX X веков, по ним потом сложились политические области, земли, на которые долго делилась страна, и с этим делением сообразовывались князья в своих взаимных отношениях и в своем управлении. В первоначальном племенном, как и сменившем его областном, земском, княжеском делении Древней Руси легко заметить это гидрографическое основание»². «Самый ход колонизации (Восточно-Европейской равнины), — пишет Н.А. Рожков, — находился в сильной зависимости от рек, перерезавших в разных направлениях страну, а также от лесов, ее покрывавших: поселенцы двигались именно по рекам и обыкновенно замыкались в бассейне той реки, где оседали, будучи изолированы от своих соседей непроходимыми лесами, занимавшими водоразделы между разными бассейнами»³.

Нельзя не отметить значения рек и в истории колонизации Бежецкого края. Реки, прежде всего, связывали Бежецкий край с областью В. Новгорода — центром славян ильменских. В своем движении в бассейне верхнего и среднего течения р. Мологи новгородцы имели достаточно удобные водные пути. Один из них шел с севера Ладожским озером на Сясьское устье, затем Сясью и Тихвиной, от Тихвины по Чагодоще в Мологу (через Устюжну). Другой путь шел по реке Мете, которым через озеро Мстино, р. Цну и волок Вышний Волочёк обычно попадали в р. Тверцу и затем Волгу, а, не доезжая до волока В. Волочка, волоком у Млёва можно было через реку Волчицу попасть на верховья реки Мологи. Еще севернее можно было через волок Держков попасть в р. Кобожу и затем в Мологу. Юг современного Бежецкого уезда был связан с Мстинским путем р. Медведицей через реку Тигому. Попадая на р. Медведицу по ее притокам, можно было подняться до верховьев р. Мологи, а притоками верхней Молот Мелечей и Могочей двигаться на север и северо-восток.

Удобство перечисленных водных путей и было использовано новгородцами как в интересах эксплуатации естественных богатств соседней восточной области, так и в интересах освоения защитно-опорных пунктов — областей по району торговых дорог с северо-запада по юго-восток. Этими же водными путями шла и свободная колонизация новгородских славян: промышленников, рыболовов и охотников.

Из собственно новгородских пределов Бежецкий край и получил основную массу славянских колонистов. «Молога, — говорит Барсов, известный исследователь вопросов русской исторической географии, — служила главным путем распространения новгородских славян в финской области, которая ограничивается с северо-запада и востока ее круговым течением, и где находились важные Новгородские волости»⁴.

В настоящее время население Бежецкого уезда весьма сложно по своему этнографическому составу, но и сейчас в нем сильны новгородские элементы. Это, прежде всего, заметно в местном наречии. Наличие «цваканья» и «чваканья», замена звука «ч» звуком «ц» и наоборот является, как известно, одним из существенных признаков собственно новгородского и вообще кривичских (новгородского, псковского и полоцко-смоленского) говоров⁵. Несмотря на продолжительное влияние города и школы в отношении постепенного вытеснения местных особенностей языка, цваканье и чваканье до сих пор сохранилось даже в подгородних районах; их мы наблюдаем в Узменщине (районе п. Узмень) и в Горщине (районе п. Бежицы), а также в Белынине, у Теблешан, в Ильгощах и др. местах.

Можно полагать, что на территории Бежецкого края (именно в южной его части) столкнулись две струи славянского колонизационного движения — славян новгородских и кривичей смоленских. Последняя могла идти по той ветви великого водного пути «из Варяг в Греки», которая от Смоленска направлялась по рекам и волокам к верховьям Волги, к волокам по Мете, к Торжку и Твери. Упомянутый выше Барсов полагает, что «если справедливо, что колонизационное движение славян вообще совершалось по рекам… то часть верхнего Поволжья между Угрою, Окою, Клязьмою и Волгою, пересекаемая течением Москвы и Клязьмы, скорее всего, могла заселиться кривичами». Особенно вероятным такое предположение Барсов считает в отношении излучины, которая образуется течением Волги от устья Тверцы до Костромы, так как сюда могли двигаться выходцы с верховьев Днепра и с верхней Волги, которую летопись указывает как место исконных кривских поселений⁶.

В эпоху, ближайшую к моменту основания русского государства, и в X и XI веках, новгородская колонизация была активной колонизацией и связывала политически и экономически Бежецкий край с Новгородской республикой. Факт новгородской колонизации Бежецкого края не подлежит никакому сомнению; о нем говорят исторические памятники, и его подтверждает последующая история края.

В отношении колонизации нашего края славянским племенем кривичей документальных данных нет; это является только вероятным предположением. Не в качестве доказательства, а в качестве рекогносцировочной детали интересен один факт из области географической номенклатуры. В Бежецком уезде есть село Киверичи; оно находится в юго-восточной части уезда, в бассейне р. Медведицы. Известный историк Н.И. Костомаров, отмечая особенности наречия Новгородского края, указывает в их числе на замену одних слогов другими в некоторых многосложных словах, например, «намастырь» вместо монастырь⁷.

По аналогии возможно предполагать, что название Киверичи произошло от слова кривичи. На этот факт обратил внимание еще первый исследователь древностей южной части Бежецкого уезда Ф.Н. Глинка; в имени села Киверичи он видел указание на колонизацию кривичей в Бежецком крае⁸.

Примечания

¹ Соловьев С.М. История России с древн. врем. Т. I, гл. 1, стр.12,2-е изд.
² Ключевский В.О. Курс Русской истории, ч. 1, лекция IV, стр. 67–68. 3-е изд. М. 1908 г.
³ Рожков Н.А. Русская история в сравнительно-историческом освещении. Т. II, стр. 13, 1922 г.
⁴ Барсов. Очерки русск. истор. географии. Стр. 22–27. Цитир. по кн. Борзаковского «История Тверского княжества», прим. 34, стр. 9.
⁵ См. Соболевский А.И. Лекции по истории русского языка. 4-е изд. М. 1907 г., стр. 35.
⁶ Барсов. Указ, соч., стр. 153–154. Цит. по Борзаковскому, прим. 31, стр. 7–8.
⁷ Костомаров Н.И. Северо-русские народоправства во времена удельновечевого уклада. Собр. соч. в изд. Лит. Фонда, кн. III т. VII и VIII, стр. 19.
⁸ Глинка Ф.Н. Мои заметки о признаках древнего быта и камнях, найденных в Тверской Карелии, в Бежецком уезде. Стр. 23 и 29. Русский Ист. сборник, т. 1.1887 г. М.

III.ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ УСЛОВИЯ БЕЖЕЦКОГО КРАЯ В ЭПОХУ СЛАВЯНСКОЙ КОЛОНИЗАЦИИ И ОСНОВНЫЕ ЧЕРТЫ ХОЗЯЙСТВЕННОГО БЫТА СЛАВЯНСКИХ ПОСЕЛЕНЦЕВ

Вопрос о географической обстановке, в какую попадали славянские колонисты, расселяясь по территории Бежецкого края, имеет весьма серьезное значение: географические условия являлись основной предпосылкой хозяйственной деятельности поселенца, так как прежде всего природа давала материал для его работы и от нее он получал важнейшие средства для удовлетворения своих жизненных потребностей.

Обилие рек и лесов являлось основной особенностью северо-востока Европейской равнины, и в частности Бежецкого края, в момент славянского расселения. При отсутствии значительных гор реки и леса создавали географический ландшафт.

Реки Бежецкого края восемь-девять веков тому назад были более многоводными и заключали в себе гораздо большие рыбные богатства. Судя по данным общего характера, в отношении всех вообще рек Европейской России, рыбные богатства были весьма значительно исчерпаны населением уже к концу XIV в. До этого времени в реках водилось большое количество рыбы и она была разнообразнее. На основании летописных данных, относящихся к Новгородской области, можно заключить, что в древнейшее время в реках Бежецкого края были и такие сорта рыбы, которые в настоящее время нам совершенно неизвестны (напр., упоминаемые летописью острецы).

В момент славянской колонизации Бежецкого края он был почти сплошь покрыт лесом. Еще в 80-х годах XVIII столетия из общей площади Бежецкого уезда того времени в 618,755 десятин под лесом и кустарниками находилось 431,473 десятины, т. е. 63,3% всей площади.

В отдельных районах Бежецкого края до половины XVI столетия были особенно значительные лесные массивы; надо думать, что они были расположены по водоразделам. Памятники XVI века знают Клинский лес, который дал свое имя современной Лесоклинской волости, и употребляют такие характерные названия, как Заборовье, Заборье и др. За долгий исторический период изменился и состав лесных пород, вывелись, напр., дубовые рощи, воспоминание о которых живет в некоторых географических названиях (напр., Дубинята на территории г. Бежецка, на берегу р. Остречины) и поддерживается находками дубовых колод в размытых берегах рек.

Прежние леса были весьма богаты пушным зверем. Кроме белок, зайцев и лисиц обычными были куницы, кабаны, вероятно, лоси и даже олени; было больше медведей. Еще от начала XVI века сохранилась грамота вел. кн. Семена Ивановича, предписывавшая Присецким селам и деревням Троице-Сергиева монастыря «посылать с тех сел и деревень на (княжескую) ловлю, на медведи, на лоси и на олени, с сохи по пяти человек»¹. Очевидно, что эта охота находилась не так далеко от Присецких сел. Теперь о целом ряде ранее многочисленных зверей остались только воспоминания, а отдельные представители их встречаются в наиболее глухих местах нашего края, напр., в Федяйковском лесничестве, расположенном в с.-з. углу Бежецкого и с.-в. Вышневолоцкого уездов. Исторические памятники XVII и XVIII ст., т. е. спустя 7–8 веков от момента славянской колонизации края, говорят нам, что еще тогда в нашем уезде была обычной охота на куниц и медведей². Памятники конца XVII в. указывают, что в Бежецком крае по р. Мологе в то время водились бобры и существовали особые бобровые гоны³.

Кроме пушных зверей в лесах Бежецкого края было значительное количество пернатых. Обычной лесной и водной дичью были тетерева, гуси, утки и журавли; из породы уток особенно ценились гоголи (были особые гоголиные ловы), — крупный вид гагар, черных водяных кур. Не были редкостью в лесах нашего края и дикие пчелы.

Воспоминания о бывших лесах Бежецкого края сохранились в ряде таких названий населенных пунктов, как Бор, Борки, Борок, Поддубная, Раменье, Залесье, Дуброва и т.д., в районах, которые в настоящее время являются совершенно безлесными. Такое же значение воспоминаний о былом богатстве Бежецкого края зверем имеют названия — Медведиха, Медведево, Медвежья Гора, Белкино, Язвиха (язвец — харшук, норное животное барсук, meles, схожее со свиньей и с медведем), Зайчиха, Язвица, Берлоги, Гоголиха, Вепрь (дикий кабан, дикий свиной самец); воспоминание о кабанах живет также в названии «свиные горы», которое встречается в значительном количестве уголков Бежецкого уезда, а воспоминание о барсуках — в названии «язвиные норы». Писцовые книги XVI в. знают по нашему уезду такие названия, как Вепрец, Лосиха, Гоголец, Оленино и др.

Описанная географическая обстановка Бежецкого края была весьма выгодной для развития добывающей промышленности — главным образом, охоты и рыбной ловли. Реки — рыбой, а леса — зверем давали поселенцу средства к существованию.

К занятиям добывающей промышленностью побуждали славянских колонистов Бежецкого края не только географические условия, но и экономические связи. Выходя из области славян новгородских, первые славянские насельники нашего края оставались, как видно было из приведенных нами выше исторических памятников, в сфере политического и экономического влияния В. Новгорода, а последний, как мы знаем, был крупным торговым центром, посредником между западом — с одной стороны, и юго-востоком — с другой. В Новгороде был весьма емкий рынок сырья: меду, воску, рыбы и, главным образом, мехов. Этот рынок должен был определяющим образом влиять на характер хозяйственной деятельности населения, выходившего из новгородского ядра и постепенно захватывавшего территорию раскинутых к северо-востоку финских поселений.

К условиям географическим и экономическим нужно присоединить и социальную обстановку; если признать, что инициатива колонизационного движения в Бежецкий край, хотя бы только и отчасти, принадлежала новгородской знати, то нужно полагать, что последняя сознательно направляла деятельность зависимого от нее населения на мелкие промыслы, так как была заинтересована в получении сырья для сбыта.

Таким образом, и географическая обстановка, и экономические связи, и социальные условия заставляли первых славянских поселенцев в охоте, рыбной ловле и, может быть, отчасти бортевом пчеловодстве видеть свое основное занятие.

Конечно, жители Бежецкого края не сами непосредственно отправляли свое сырье на новгородский рынок; это сырье попадало в обороты новгородского торга в качестве даней и оброков и через предприимчивых и энергичных новгородских гостей, разъезжавших по водным путям своевременного русского севера.

Земледелие для первых славянских поселенцев Бежецкого края также было обычным занятием, но обслуживало только потребительские нужды хозяйствовавшей семьи. Сравнительно с собственно Новгородской областью, в Бежецком крае были более благоприятные почвенные условия для развития земледельческой культуры, но все же земледелие было затруднительным: за землю нужно было бороться с лесом; такая борьба и была начата; но она сделалась сильной только тогда, когда к этому стали побуждать новые экономические условия, выявившиеся в XIII–XIV веках. Климат Бежецкого края также не особенно благоприятствовал земледелию; масса лесов и болот должна была влиять на образование изморосей и утренников, гибельных для растений. На эту климатическую особенность мы имеем указания даже от XVIII века, когда количество лесов и болот, несомненно, сократилось. Корреспондент Вольного Экономического Общества В. Приклонский в своих ответах на «вопросы, касающиеся до земледелия и внутреннего домашнего хозяйства», по соседнему Кашинскому уезду, писал в 70-х годах XVIII в.: «…востающие из болот в ненастное время пары, которые крестьяна называют мгою, много вредят несозревшим еще и наливающимся овсяным и пшеничным зернам. Ибо если где таковая мга хватит, так зерно бывает и не столь полно и не столь бело. В таковое время рожь едва сам-друг приходит, овес также; а ячменю насилу семена возвращаются. Горох и гречиха нередко и головой пропадают»⁴.

Мнение Постникова, высказанное им в «Историческом очерке» гор. Бежецка, о том, что земледелие определяло значение Бежецкого края для Новгорода (Постников называет Бежецкий край новгородской житницей), с нашей точки зрения, не имеет под собой объективных оснований.

Примечания

¹ Шумаков С. Обзор грамот Коллегии Экономии. Вып. 1. Обзор Бежецких и Алатырских актов. Стр. 65.
² Генеральное соображение по Тв. губ., стр. 67.
³ Борзаковский. История Тверского княжества. СПБ. 1876. Прим. 16, стр.5.
⁴ Труды Вольного Экономического Общества, 1774 г., ч. XXVI, стр. 5–6.

Александр Михайлов